Глава 4
Когда клиентка уехала, я пошла к Ивану Никифоровичу и сказала:
– Не стоит нам связываться с Голиковой.
Иван отложил в сторону папку:
– Почему? Обоснуй.
Я села в кресло:
– Обрисую ситуацию вкратце. Сын Инны Валерьевны, успешный сорокалетний бизнесмен, влюбился в некую Веру Лазареву.
Босс поднял руку:
– Я знаю эту историю.
– Ты подробно беседовал с Голиковой? – удивилась я. – Обычно не любишь общаться с клиентами, сразу их ко мне посылаешь.
– Объясни, по какой причине ты не хочешь браться за это дело, – попросил Иван.
– Вопрос не в моих желаниях, – возразила я. – Инна производит впечатление сумасшедшей мамаши, такие женщины не способны трезво оценивать обстановку. Ее сын давно не мальчик, а она его то малышом, то заинькой именует. Дама обвиняет Лазареву во всех смертных грехах: та и убийца, и ведьма, опоившая ее сына приворотным зельем. Алексей ни разу не был женат, полагаю, что излишне заботливая маменька просто-напросто не давала сыну создать семью. Встречаются эгоистичные женщины, считающие, что ребенок принадлежит только ей, что лучше мамочки никто о сыночке не позаботится. Может, оно и так, но парню-то хочется жить самостоятельно. У Алексея просто закончилось терпение, вот он и сбежал из дома. Умершие мужья Лазаревой, наверное, имели родственников, те не поднимали шума после их кончины. Скорее всего, Вере просто фатально не везло.
– Четырежды вдова, – протянул Иван, – на мой взгляд – это многовато. Пусть Роберт соберет всю информацию о покойных, а потом мы подумаем.
– Ладно, – согласилась я и ушла.
В районе пяти вечера Иван сам спустился на наш этаж с вопросом:
– Троянов нарыл сведения?
Именно в эту секунду в зал заседаний вошел компьютерщик и заявил:
– Интересная картина получается. Похоже, Лазарева та еще штучка.
– Рассказывай, – незамедлительно приказал босс.
Роберт открыл ноутбук.
– Первый раз Вера расписалась с Борисом Игоревичем Виноградовым. Тот весил сто пятьдесят кило, имел стенокардию, повышенное давление, плохо перенес операцию, долго восстанавливался. Вера за ним в палате реанимации ухаживала, видно, она очень хорошо это делала, потому что Борис, ранее никогда себя брачными узами не обременявший, сделал медсестре предложение.
– Кое-кто из холостяков, серьезно заболев, пугается остаться один на один с недугом и заводит супругу, – перебила я, – хочет иметь постоянный уход.
– Но старания Веры не помогли, через год Боря уехал в лучший мир, – продолжил Троянов. – Лазаревой досталась шикарная квартира, в ней она сейчас и живет.
Второй муж, Степан Яковлевич Щипачев, безработный, был выловлен Верой в похожем пруду. Мужик лежал в частной клинике после шунтирования, считался очень тяжелым, балансировал на грани жизни и смерти, а наша Флоренс Найтингейл
[1]
около него хлопотала и дохлопоталась до марша Мендельсона. Щипачев был пациентом небольшого частного учреждения. Маленькая деталь: один день пребывания в нем стоит семьсот евро. И это без лечения, просто плата за палату.
– У мужика нет работы и зарплаты, а он лечится в дорогой клинике, – протянул Иван Никифорович, – похоже, с деньгами у него был порядок.
Роберт откашлялся:
– Инна Валерьевна поступила опрометчиво, наняла в качестве частного детектива некоего Григория Апраскина. Тот пишет о себе в Интернете: «Высококлассный специалист, генерал полиции, главный следователь России в отставке, владелец бюро «Розыск» выполнит любое ваше задание. Стопроцентный успех. Надежно. Дорого».
– Да уж, – засмеялась я, – жаль, врун не указал, что он президент земного шара.
– Не знаю, кто ей Апраскина посоветовал, – пожал плечами Троянов.
– Нет пророка в своем отечестве, – мрачно произнес шеф.
Я посмотрела на Ивана, а Троянов продолжал:
– Я наслышан о нем. Мужик на самом деле бывший полицейский, ушел на пенсию в звании капитана, служил в паспортном столе, разыскной работой не занимался. А когда его на пенсию отправили, решил стать сыщиком. Агентства у него нет, работает один, берется за всякие пустяки вроде слежки за неверным мужем. У Апраскина есть кое-какие связи в полиции, и он аккуратен, неленив, старателен. Разузнал для Инны кое-что, но далеко не все. Григорий выяснил, что Щипачев нигде не работал, зарегистрирован в однушке в Северном Чертанове, и успокоился, глубже рыть не мог. Руки у него коротки. А я начал копать и вытащил сундук с секретами. Степан Щипачев, он же Леонид Храмов, Георгий Малкин, Сергей Образов, имеет еще с десяток имен-фамилий, но настоящее имя красавчика Владимир Шмаков, он был киллером организованной преступной группировки, на совести мужика не одно убийство. В самом начале девяностых Шмаков вышел из ресторана «Гудок», сел в свой автомобиль и… бумс! Машина в клочья, от Вовочки кровавая лужа осталась. Конец истории Шмакова! Останки зарыли и забыли. А через несколько лет Владимир под именем Щипачева очутился на операционном столе, ему сделали шунтирование.
– Интересно, – протянул босс. – Но как ты все это установил?
Троянов погладил клавиатуру ноутбука:
– До меня основную работу другие люди сделали. Незадолго до взрыва Владимир пристрелил одного бизнесмена, но сработал не чисто, в машине оказалась еще жена жертвы. Шмаков, недолго думая, в нее пулю всадил, сделал контрольный выстрел. А тетка выжила.
– Случается такое, – вздохнула я, – правда, очень редко, женщине феерически повезло.
– Дама работала врачом в больнице, куда лег на шунтирование Степан Щипачев, – продолжал Роберт, – она узнала киллера, а тот ее нет.
– Наемный убийца работал с открытым лицом, – протянул Иван Никифорович, – знал, что свидетелей не останется, он уберет всех, зачем морду закрывать.
– Добавь сюда ухарство, – поморщился Роберт, – Шмаков отличался бесшабашностью, дразнил ментов, бросал на лицо убитым бумажную розу, на дело ходил в белой рубашке, на шею повязывал яркий платок. У него была кличка Модник. Врач повела себя умно, кричать, увидев в своем кабинете преступника, не стала, спокойно поговорила с ним и обратилась в полицию. Ребята поехали по адресу прописки Щипачева, а там в однушке глухая бабка, которая за деньги к себе черта пропишет. Но подняться к старухе оперативники не успели, их тормознули мужики в костюмах, показали ксивы. Выяснилось, что фээсбэшники Щипачева уже пару месяцев пасут, хотят узнать все его связи, на кого Модник теперь работает, а он возьми да и свались с сердечным приступом. Полицейских попросили не вмешиваться, с врачом побеседовали. Щипачева прооперировали, перевели в реанимацию, там за ним ухаживала Вера, и дело закончилось браком. Все это время агенты не спускали со Степана глаз. Они понимали, что наемный убийца перенес тяжелую операцию, после которой требуется длительный восстановительный период, но в конце концов Степан оклемается и примется за старое. И к нему, перебравшемуся жить к Вере, могут заглянуть в гости разные люди. Поэтому в соседнем доме сняли двушку, которая смотрела окнами на подъезд Лазаревой, и начали круглосуточную слежку. Агенты тщательно фиксировали, кто и когда заходил в дом. В подъезде огромные окна-фонари, наблюдатели видели, как поднимается лифт и в чьи апартаменты идут чужие. Это здорово облегчало их жизнь. А вот то, что все комнаты квартиры Веры, кроме кухни, выходят окнами в узкий двор-колодец, окруженный с трех сторон глухими стенами соседних зданий, не позволяло подсмотреть, чем Щипачев занимается дома. Знали только, что происходит на кухне, а там все было обычно: жена готовила еду, муж ел, смотрел телик. Степан сидел тихо, на улицу почти не выходил, они с Верой выбирались только к врачам. Лазарева без супруга исправно бегала в магазины. За ней тоже следили, полагая, что муж может велеть ей отправиться на свидание к нужному ему человеку. Но ничего странного оперативники в поведении медсестры не заметили. Через год после церемонии в загсе Щипачев умер. За Лазаревой еще некоторое время наблюдали, но потом перестали. Стало понятно, что она ни в чем не замешана.
