В этот момент в комнату заглянула Ангелина Ивановна.
– Дети, пора готовиться ко сну. Мишенька, твоя мама и Константин решили, что уже поздно, а завтра с утра вам предстоят какие-то важные дела, поэтому вы остаетесь у нас. И правильно, – вздохнула она, – куда на ночь глядя ехать.
Миша послушно кивнул, а Лиза захлопала в ладоши и радостно запрыгала по дивану.
– Я тебе завтра свои наряды покажу! – пообещала она Мише. – У меня есть платье, совсем как у настоящей принцессы.
– Хорошо-хорошо, обязательно покажешь, Мише это очень интересно, – засмеялась бабушка. – А теперь марш умываться и чистить зубы!
Константин с Жанной сидели в кабинете, и Константин жаловался на творческий кризис. Наверное, глубоко в его подсознании сидела шекспировская строка «…она его за муки полюбила…» Жанна слушала и сочувственно кивала.
– Самое ужасное, что теперь это, увы, не только мои личные проблемы, – сокрушенно говорил он. – Теперь вы все знаете, так что, надеюсь, поймете.
– Константин, – мягко заговорила Жанна, – в то, о чем вы мне рассказали, поверить чрезвычайно трудно. Нет, разумеется, я говорю не о ваших творческих проблемах. Тут я все понимаю и ужасно вам сочувствую. А вот поверить в эти чудеса практически невозможно… Но… – она, поколебавшись, продолжила: – Но глядя на… скажем так, Петра Петровича, в это хочется верить. Что-то в нем есть такое особенное… И все это особенное чувствуют. Я видела, как на него смотрели ваша мама и… ваша бывшая теща. Они словно бы ждут от него чуда. Я уж не говорю про детей. Те ничуть не сомневаются, что это самый настоящий Дед Мороз.
Константин дернулся, хотел было что-то возразить, но вздохнул и промолчал.
– Повторяю, мне трудно в это поверить, но это не значит, что такого не может быть. Вы правы, почему бы чудесам и не случаться? Хотя пока я такого опыта не имела, скорее наоборот, тем не менее я приму участие в вашей завтрашней… экспедиции. И сделаю все, что в моих силах.
– Вот и замечательно! – Писатель обрадовался, как ребенок, которому пообещали дать пострелять из настоящего ружья. – А теперь нам надо хоть немного отдохнуть перед завтрашней, как вы сказали, экспедицией. Пойдемте, Марья Васильевна покажет вашу с Мишей комнату.
И снова наступила ночь. Тишина беззвучно прошлась по квартире, разглядывая мерцающие облака под потолком – мысли беспокойных людей. Одни облака были ярче, другие светились приглушенным светом. Они удалялись друг от друга, потом сближались, иногда даже сплетались друг с другом. В эту ночь это происходило очень часто, и Тишина знала, что так бывает, когда люди думают об одном и том же.
Какая все-таки сегодня напряженная, беспокойная ночь!
Тишина неслышно вздохнула и продолжила обход.
Глава 18
«Так, а это что за штука? Похожа на большую белую раковину, и в ней – вода, а в воде – пузыри? – Бедокур с удивлением рассматривал джакузи. – И не озеро, и не река, не видно ни рыб, ни лягушек. Ладно, я все здесь осмотрел, все покрутил, посоха в этой комнате точно нет… Будем искать дальше».
Он вздохнул, приоткрыл дверь и осторожно выскользнул в коридор. Теперь надо пробраться вон туда. Он старался идти как можно ближе к стене, боясь, что его ненароком растопчут или отбросят куда-нибудь, откуда он не сможет выбраться. «Хорошо, что страшилищ у этого… как он сказал?.. баклана… нет. Эти бы меня сразу бы учуяли, такой бы шум подняли…» – Бедокур вздохнул и затаился под столиком с гнутыми резными ножками.
Надо было передохнуть и осмотреться.
Опасения его были совершенно обоснованны: так нелепо упустив Жанну, Хмуров поразмыслил и решил, что утро вечера мудренее. А вечер? Нынешний вечер, который он так тщательно планировал и к которому основательно подготовился? Что ж, неужели пропадать роскошному ужину?!
Осмотрев стол, он присвистнул: да тут и на дюжину гостей хватит! Надо позвать влиятельных людей, прессу, всяких звезд. На дармовое угощение они прибегут как миленькие, знает он их. А ему связи все-таки нужны, да и пиар никогда лишним не бывает. Пускай полюбуются на эту красоту и роскошь. Антон осмотрел свою обитель, блистающую золотом и хрусталем, и остался доволен. Итак, решено.
Он взялся за телефон.
Вскоре явилась дюжина гостей (а может, и больше, кто их считал?). В основном это были фанаты новой звезды, так неожиданно и бурно – чуть ли не за один день – вспыхнувшей на литературном небосводе, а еще парочка влиятельных издателей, рассчитывающих поймать нового автора в свои сети. Вездесущие журналисты ели и пили, не забывая щелкать фотоаппаратами и слепить всех вспышками. Порхали какие-то богемные певички, прохаживались томные модели. У стола толпились молодые люди совершенно неизвестного рода занятий и рассуждали решительно обо всем с несокрушимым апломбом и со счастливой уверенностью в своей правоте.
Это была настоящая ярмарка тщеславия, бал честолюбий, оргия вожделений и алчных надежд. Все дружески улыбались друг другу, чокались, произносили тосты, но в глазах каждого горел настороженный холодный огонек недоверия, зависти, презрения.
Надо сказать, что Хмуров чувствовал себя в этой атмосфере неуютно. Наверное, он прочел слишком много хороших, настоящих книг. Он не знал, к кому ему приткнуться, о чем, собственно, говорить. Вот она, жизнь знаменитостей, о которой он так мечтал. И что в ней хорошего? Где здесь его место? Ведь, по сути, раньше он вел строгую, размеренную жизнь затворника, трудоголика, если угодно. Ему нравилось открывать новые имена, неустанно возиться с рукописями, подгонять талантливых, но жутко неорганизованных авторов. Нравилось держать в руках новенькую книгу, следить за ее судьбой и, как сейчас говорят, ее «пиарить».
Что же до грызущего его червячка самолюбия, то у кого его нет? Да, он сам хотел создать шедевр. Да, лично, своими руками! Вполне понятное, даже симпатичное желание. Ну, не получалось… Но ведь это не значит, что не получится никогда. Вот теперь получилось же!
Он обвел взглядом гостиную. Гудят голоса, звенят бокалы, сверкают драгоценности. Похоже, до него никому нет дела. Все разбились на группки и увлеченно болтают о чем-то своем, а про него, про его успех, про его книгу – ни слова. Разумеется, вежливо сказали несколько фальшиво-восхищенных фраз, польстили, подняли бокалы в честь…
Хмуров криво улыбнулся, потом бочком выскользнул в коридор и прошел в зимний сад.
В саду было тихо, лишь журчал фонтанчик и шуршали листья каких-то неизвестных Антону растений. А вот островок из нескольких пальм. Все в порядке, очень хорошо. Вот на этой вычурной садовой скамейке можно посидеть, подумать.
Он с силой потер виски. А его ли это книга? Разве он мучился над ее замыслом, разве не спал ночами, думая о характерах и судьбах героев, разве вычеркивал десятки, а то и сотни слов в поисках одного-единственного, но точного? Тот же Костя Пономарев, уж на что талантливый человек, а мучается над каждой книгой, как над самой первой. Переживает, волнуется, не спит ночами. Хмуров презрительно хмыкнул. Сказочник, понимаешь… Кстати, откуда он знает про эту трость? Откуда?
