– Официально, – продолжал Саммерсет, – своих детей у него не было. Однако свидетели утверждают, что они у него были, причем много, включая тех, что были похищены его сектой. Хотя сейчас невозможно утверждать, были ли они его собственными или же это были похищенные дети, которых он воспитывал как своих. Впрочем, он был не один такой. Были и другие, которые обладали большим числом сподвижников и большей властью. Его имя отнюдь не стояло первым в списке тех, кого следовало во что бы то ни стало обезвредить, хотя такие попытки предпринимались. И опять-таки, согласно имеющимся данным, данным, как вы понимаете, засекреченным и упрятанным с глаз подальше, одна из таких попыток его ликвидации закончилась гибелью пятерых детей. Спустя два месяца имело место нападение на кафе в Лондоне. Тогда-то его имя и переместилось на первые строчки новостей.
– Иногда позже даже хуже, чем никогда.
Ева пристально посмотрела на Саммерсета. Тот сделал глоток вина.
– Сказать, что мир сошел с ума, – значит, ничего не сказать. Грабежи, поджоги, убийства, изнасилования. Поначалу казалось, что полиция и военные как-нибудь с этим справятся, что жизнь вновь придет в нормальное русло. Люди запирались в домах или бежали из городов, надеясь переждать беспорядки в деревне. Увы, волну насилия погасить не удалось. Наоборот, она росла на глазах, грозя захлестнуть собой все и вся.
Саммерсет на минуту умолк и сделал еще глоток.
– Говорят, что по сравнению с теми, что стремились рушить и убивать, он был мелок – этакая мошка.
– Но мошку так и хочется прихлопнуть.
– Верно, но были и другие, те, что лучше организованы. Всегда найдутся те, кто будет ждать удобного момента. Существовали целые армии, наносившие точные удары – по военным базам, коммуникациям, по запасам продовольствия и пресной воды. Мензини с его культом Красного Коня было до них далеко. Они думали, что победа будет за ними, но в конечном итоге их поглотила та же самая волна. Вспомните, что вы видели за эти два дня. А теперь представьте то же самое, только повсюду – горы трупов, реки крови, разрушения, ужас, паника. Сдержать этот вал не под силу никакому закону. Лишь считаные смельчаки пытались, как вы сейчас, заслонить собой невинных от убийц. Более того, было невозможно отличить одних от других. И так несколько лет подряд. Благодарите судьбу, что вы оба этого не застали.
– Я знаю нескольких, кто, как и вы, пытался обуздать насилие. Но они не любят вспоминать об этом.
– Здесь бессильны любые слова.
Он сегодня весь какой-то осунувшийся и бледный, подумала Ева. Это все неприятные воспоминания. Уж кому это знать, как не ей самой.
– Что они читали, что они писали. Все это бледнеет по сравнению с их делами. А это то, что вы видели в последнюю пару дней. Есть те, что были там в самом начале, те, кто все помнит. Как я, – прошептал Саммерсет. – Я помню, и мне страшно.
Ева никак не ожидала от него таких слов. Только не от него. И она заговорила с ним так, как будто он был жертвой:
– Это не движение и не война. Это лишь человек с оружием, который хочет, чтобы нам было страшно, чтобы мы обратили на него внимание. Мне кажется, что я его знаю, что я говорила с ним и даже смотрела ему в глаза. И я не позволю ему сделать это снова.
– Я вам верю. Ничего другого не остается. – Саммерсет вздохнул и сделал еще глоток. – Подробности этого задержания после теракта в Риме не просто спрятаны от глаз подальше. Большая их часть была уничтожена. То, что я узнал, невозможно подтвердить. Мензини создал это вещество, но сам его не доставлял. Он его создал, выбрал себе две цели, отдал приказ, но для его выполнения нашел двух женщин. Вернее, девочек. Своих собственных детей, если на то пошло, и отправил их на самоубийственное задание. Каждая взяла флакон вещества и, придя на место, распылила. Более того, по приказу Мензини обе оставались там до самого конца.
– Девочки? Вы уверены?
– Официально подтвердить это нельзя.
– Но вы знаете, что так и было?
– Полагаю, что да.
– Что ж, меня устроит даже это.
– Вы сказали, что вы его знаете. Как его зовут?
– Я сказала, что, по-моему, я его знаю, – уточнила Ева. – У меня есть подозреваемые – если, конечно, я веду расследование в правильном направлении. Но даже если я и права, пока доказать ничего невозможно. Мне не хватает самых важных улик.
– Вы знаете, который из этих троих. Я хочу знать его имя. Чтобы оно было у меня в голове и я мог бы его произнести, когда вы его поймаете.
– Его имя Льюис Коллуэй, но…
– Ничего, для меня достаточно.
Его ответ застал ее врасплох, и она не знала, как ей на это реагировать. Но в следующий миг в кармане пискнул ее линк, и она обрадовалась возможности сменить тему.
– Это Надин. Мне нужно подняться наверх. Даллас слушает, – ответила Ева в трубку. – Одну минутку.
Она вновь подумала, что должна сказать Саммерсету.
– Льюис Коллуэй, – повторила она. – Законченный трус. Меня давно уже удивляло, как трусы могут быть убийцами. Но мы его остановим. Все, что вы сказали мне вчера, все, что сказали сейчас, – все это поможет мне обнаружить недостающее звено и до конца его жалких дней упрятать за решетку. Чтобы вы могли выкинуть его из головы. Мейси Снайдер, Дженни Керв. Это две женщины, которых он использовал для осуществления своих черных замыслов, использовал мерзко, тайно, не спрашивая их согласия. Они ни о чем не догадывались. Так что, если вам нужно имя, запомните также и эти два. Они заслужили, чтобы их помнили.
С этими словами Ева повернулась, вновь включила линк и ответила Надин:
– Да, Надин. Говори.
Рорк поднялся и допил вино.
– Это наверняка рекорд.
– Какой еще рекорд?
– Ваши разговоры с Евой. Вы вот уже два дня подряд ни разу не отпустили в адрес друг друга шпильку.
– Понятно, – с облегчением вздохнул Саммерсет. – Надеюсь, через пару деньков наши отношения с лейтенантом вернутся в норму – к нашему обоюдному облегчению.
– Тебе нужно поесть и отдохнуть.
– Наверно, ты прав. Что я и сделаю. А еще я с удовольствием проведу время в обществе кота. Иди убедись, что твоя жена тоже поела. Удивительно, как она еще не умерла с голоду до того, как ты начал пичкать ее едой.
– Мне нравится ее кормить.
– Да, я вижу. Ты был интересным ребенком, таким умным, таким смышленым, всегда хотел знать как можно больше – буквально обо всем. Ты вырос и стал интересным, умным мужчиной. Она же сделала тебя еще лучше.
– Она сделала меня таким, каким я даже не мечтал себя увидеть.
– Тогда иди покорми ее. Мне почему-то кажется, что сегодня вы оба будете работать допоздна.
Оставшись один, Саммерсет расположился в кресле с котом на коленях и бокалом в руке. В камине потрескивал огонь. Сама гостиная была прекрасна – полированное дерево, хрустальные бокалы, насыщенные краски, произведения искусства. Но даже посреди всей этой роскоши боль, утрата, страх давно прошедших лет продолжали преследовать его.
