– Я просто сказал, что с Джослин все в порядке. Я не причиню ей вреда.
– Да, но ты держишь ее в заложницах, – кивнул Магнус. – Тебе что-то нужно от нее или от Клэри с Джейсом. Я угадал? Я хорошо знаю Клэри и….
– Не так уж и хорошо ты ее знаешь, колдун, – сузил глаза Себастьян. – И заруби себе на носу: я не благотворительная организация и не пощажу тех, с кем она знается. Я еще не сошел с ума.
– Да-а? – хмыкнул Рафаэль.
– Может быть, хватит?..
Магнус сердито загремел цепью, но Себастьян, кажется, не разозлился. Он оценивающе посмотрел на вампира.
– Рафаэль Сантьяго, – задумчиво произнес он. – Вождь нью-йоркского клана… или нет? Нет, это Камилла занимала этот пост, а теперь эта безумная девчонка. И как ты это пережил? Сочувствую и даже скажу больше: ни Камилла, ни несчастная Морин Браун не годились в вожаки. Они то и дело нарушали Соглашение, нападая на людей, а кому это понравится? Мне кажется, нефилимы хуже всего относятся к вампирам. Но и свои тебя явно не жалуют.
Рафаэль сидел на корточках; после еды его щеки немного порозовели, и он выглядел совсем юным.
– Не понимаю, зачем ты мне все это говоришь, – буркнул он.
– Да так просто. А может, и не просто. Хочу прочистить тебе мозги. Ведь я к тебе неплохо отношусь. Я кормлю тебя, не сажаю цепь, как некоторых. – Он метнул насмешливый взгляд в Магнуса. – Ты ведь неглуп, Рафаэль Сантьяго, и ты знаешь, что победа будет за мной. Ты хочешь руководить всеми вампирами Нью-Йорка? Нет проблем – будешь. Можно, кстати, подумать и о том, чтобы объединить под твоей властью всех вампиров Северной Америки. Почему бы и нет, а? Я помогу тебе, но, понятно, небескорыстно. Все, что мне нужно от тебя, – это привлечь на мою сторону Детей ночи. Фейры уже со мной. А ты?
Рафаэль встал. На его руках была кровь, и, посмотрев на нее, он насупился.
– Это кажется разумным, – сказал он. – Я готов тебя поддержать.
Люк закрыл лицо руками, а Магнус лишь вздохнул:
– Рафаэль, ты воистину превзошел мои самые горькие ожидания.
– Ничего страшного, Магнус, – сказал Люк. – Пусть. Мы ничего не теряем.
Рафаэль хмыкнул:
– Как бы не так, теряете! Да я только рад расстаться с вами, идиотами. Скулите дальше по вашим любимым. Вы слабаки и всегда были слабаками!
– Зря я возился с тобой, – ядовито произнес Магнус.
Рафаэль вздрогнул, и Магнус это заметил. Заметил это и Себастьян. Взгляд его черных глаз стал острее. Он вынул из-за пояса кинжал с узким трехгранным лезвием.
– Возьми, – велел он и протянул кинжал вам пиру.
Рафаэль отступил и затряс головой, но потом протянул руку.
– Вампиры редко прибегают к оружию, – сказал он. – Зачем оно нам, если у нас есть клыки…
– Бывают случаи, когда без оружия не обойтись. Я думаю, сейчас как раз такой случай. Давай скрепим наше соглашение кровью. Убей мага.
Кинжал выпал из руки Рафаэля и со звоном ударился о пол. Себастьян наклонился, поднял его и снова вложил в руку вампира:
– Мы не убиваем ножами…
– А ты убьешь. Можно, конечно, разодрать ему горло, но слишком много возни. Сделай, как я велю. Подойди к магу и заколи его. Проткни ему сердце, ведь это так просто.
Рафаэль повернулся к Магнусу. Люк подался вперед, но Магнус предостерегающе поднял руку.
– Не надо, Люк, – прошептал он.
– Рафаэль, если ты сделаешь это, мирные отношения между ликантропами и вампирами закончатся навсегда. – Глаза Люка горели зеленым светом.
Себастьян засмеялся:
– Уж не думаешь ли ты, Люциан Гэрроуэй, что ты когда-нибудь вернешься к обязанностям вожака стаи? Когда я одержу победу в этой войне – а я ее одержу, я буду править вместе с моей сестрой, а тебя посажу в клетку, и Клэри будет бросать тебе объедки, когда ей заблагорассудится.
Рафаэль сделал еще один шаг в сторону Магнуса. Клинок блестел у него в руке.
Люк тоже шагнул, намереваясь преградить ему путь, но Себастьян вытащил меч и встал наизготовку.
Сердце Магнуса глухо стучало в груди, но страшно ему не было. Он уже много раз был на самом краю – столько, что мысль о смерти уже не пугала его. Порой ему казалось, что он хочет умереть. По крайней мере, произойдет нечто такое, с чем за долгие-долгие века ему еще не приходилось сталкиваться.
Острие кинжала коснулось его шеи. Рука Рафаэля дрожала. Магнус почувствовал укол.
– Молодец, – зловеще ухмыльнулся Себастьян. – Перережь ему горло. Пусть кровь зальет пол. Думаю, будет красиво.
Магнус вспомнил Алека, его синие глаза, в которых можно было утонуть. Вспомнил, как уходил от Алека по тоннелю подземки, вспомнил, почему так поступил. Он счел Алека предателем, но… Но ведь против Камиллы так трудно устоять, и в душе он, конечно, давно простил юношу.
Он вспомнил, как Тесса плакала в его объятиях в Париже, и подумал, что никогда не любил так, как она. Тесса, бессмертная Тесса, потеряла Уилла, а он, утешая ее, благодарил судьбу за то, что, возможно, с непростительной легкостью переживал свои потери.
А потом он встретил Алека. И впервые в жизни испугался, что с ним произойдет то же, что и с Тессой. Если бессмертный любит смертного, понял он, это катастрофа. И вот теперь эта катастрофа оборачивается совсем другой гранью. Не Алек, а он, Магнус, уйдет сейчас в мир теней.
Он взглянул на Рафаэля и шепнул так тихо, что вряд ли Себастьян мог его услышать:
– Ты помнишь, чем ты мне обязан?
– Ты спас мне жизнь, – равнодушно ответил Рафаэль. – Но эта жизнь мне не нужна.
– Рафаэль, – возвысил голос Себастьян.
Рафаэль так крепко сжал рукоять кинжала, что косточки пальцев стали совсем белыми.
– У меня нет души, – сказал он, обращаясь к Магнусу, – но ты привел меня к матери, когда я думал, что все кончено… мать была для меня священна.
– Рафаэль Сантьяго… – снова напомнил о себе Себастьян.
– Тогда я был ребенком, но теперь – нет. За эти годы я научился отдавать себе отчет в том, что делаю.
Кинжал упал на пол. Рафаэль обернулся и в упор взглянул на Себастьяна.
– Я не могу, – сказал он. – И я не хочу. К тому же я его должник.
Себастьян замер:
– Ты разочаровывал меня, Рафаэль. – Он вложил меч в ножны, поднял кинжал и взвесил его в руке; по лезвию пробежала холодная искра. – Что ж, это твой выбор. – С этими словами он молниеносно вонзил клинок в тело Рафаэля, туда, где уже давно не билось его сердце.
В морге было холодно. Майя не дрожала, но ей казалось, что ее кожу колют иголками, ощущение было не из приятных.
Катарина стояла у ряда стальных ящиков с трупами, тянувшегося вдоль стены. В неярком желтоватом свете она была совсем синей, да еще этот зеленый брючный костюм медсестры. Она что-то бормотала себе под нос на неизвестном языке, и Майя вдруг поймала себя на постыдной мысли – ей хочется сбежать.
