Коровы тоже оказались удивительные – не менее удивительные, чем местные утки. Нет, они вовсе не были изумрудного цвета с алыми хвостиками или, к примеру, желтого – с хвостиками зелеными. Коровы вроде бы как коровы – черные и рыжие. Но у них не имелось рогов, а уши оказались необычайно большие, мягкие, как бы замшевые и почему-то желтые изнутри. Отродясь Алёна таких ушей у коров не видела! Строго говоря, она вообще мало обращала внимания на коровьи уши, да и коровы, следует сразу признать, не относились к числу тех живых существ, которые встречались ей на каждом перекрестке. В любом случае коровы казались гораздо симпатичней своей хозяйки, в лице которой можно было заметить не только следы множества прожитых лет, но и явного вырождения. Ну да, здесь, в таких маленьких городках, все женятся на кузинах и кузенах, вот порода и мельчает. Об этом, кажется, еще Золя писал. А может, и Мопассан. В крайнем случае Флобер. Алёна уже подзабыла, кто именно, поскольку, за недосугом, давненько не перечитывала классиков французской литературы. Кстати, от тетушки Маргарет в мулянском доме осталось великое множество книг именно классиков, и Алёна, едва войдя впервые в дом Брюнов, немедленно дала себе слово их прочитать, на языке оригинала так сказать. Но намерения ее так и остались намерениями – прежде всего потому, что она нашла дневник Николь Жерарди.
Размышляя о своей находке и о том, что работы по переписке осталось на одну ночь, не более, Алёна прошла Самбур в обратном направлении и миновала усадьбу и ферму. Ни вальяжный Атос, ни его беспородный коллега не то что не тявкнули, но даже и не взглянули ей вслед: то ли уже за свою сочли, то ли задача такая перед ними стояла: в Самбур никого не впускать, а выпускать – всякого.
«Наконец-то!» – нетерпеливо вздохнул человек, который хотел убить эту женщину, и тихонько, не включая мотора, чтобы не производить лишнего шума, покатил с холма, где он стоял и откуда было так удобно оглядывать окрестности.
…Алена как раз обогнула крыло леса и неторопливо бежала мимо свежевспаханного поля.
Со стороны поглядеть – такое впечатление, что Девкалион и Пирра только что разбросали тут «кости матери-Земли», то есть камни, однако из них еще не успело произойти новое, постпотопное поколение людей. В Бургундии частенько можно встретить такие каменистые поля: тут же горы кругом, пусть и небольшие. Камни, конечно, убирают, ну а это поле стояло еще «неприбранным».
Просвистела летучая змея – поезд, и Алёна оглохла на миг. Оттого ей показалось, что ретро-человек в красной каске на своем мопеде приближается к ней совершенно бесшумно.
Он ехал навстречу, ехал прямо на нее. Алёна еще успела поудивляться, почему не по своей полосе едет-то, а прямо прет, напролом, прежде чем поняла, что сворачивать мопедист не собирается.
Да что за шутки дурацкие?!
Неуклюже метнулась направо, пытаясь его оббежать, но он вывернул руль мопеда, направляясь ей наперерез, и, когда их разделяло уже только несколько метров, Алёна вдруг сообразила, что он пытается ее сбить!
Тогда немыслимым прыжком она скакнула на травянистую обочину, перебежала на вспаханную землю, кинулась прочь по полю. Но ноги вязли в земле, и Алена споткнулась, упала. Мопед перелетел через обочину и тяжело плюхнулся в борозду, но человеку в каске удалось сохранить равновесие и заставить мопед двигаться по неровной, мягкой земле. Алёна поняла, что от него не убежать. Она вскочила, метнулась туда-сюда, снова упала, ударившись коленом о некстати попавшийся камень, довольно увесистый булыжник. Треск мопеда, вязкий, натужный, раздавался уже рядом. Она резко выпрямилась и, увидев около себя красную каску и мотоциклетные очки, ударила выхваченным из-под коленки камнем куда-то вперед, то ли по очкам, то ли по каске, она не видела, потому что зажмурилась.
И тут же ощутила, что мопедист упал, что угрожающий треск мопедного мотора умолк. И кинулась, кинулась, спотыкаясь и снова падая, себя не помня от страха, к дороге. Саднили колени, разбитые о камни, а руку она ободрала, задев о мопед. Не понимала как, когда почувствовала под ногами твердое – асфальт шоссе, – и, взвизгнув, понеслась, не видя, не понимая куда… Вперед, вперед! Оглянулась только раз, чтобы увидеть лежащего человека в красной каске, и мысль, что она убила его, вдруг словно прострелила… Алена даже качнулась вперед, словно получила удар в спину, да так и побежала, изредка смахивая слезы, прямо лившиеся из глаз, громко всхлипывая и подавляя желание закричать в голос.
Шум мотора за спиной заставил-таки ее вскрикнуть и побежать еще быстрее, но вот красный «Лендровер» скользнул мимо и остановился, чуть перегородив дорогу.
– Элен, вы не устали? – выглянул надменно улыбающийся Манфред. – Может быть, вас под…
И осекся, и выскочил из машины, и встревоженно уставился на Алёну:
– Diablerie! Чертовщина! Что с вами?!
Она выставила ладони, отскочила на обочину:
– Не подходите!
– Но у меня и в мыслях не было… – пробормотал Манфред обиженно, однако обида мигом слиняла с лица, он вгляделся в Алёну пристальней: – Вы что, упали? Да что с вами?
У нее колени и руки были в крови и грязи, майка в земле, лицо в потеках слез и размазанной пыли.
«Он ехал с той стороны, откуда я бежала, – промелькнуло в ее голове. – А что, если это был он? В его громадной машине вполне можно спрятать мопед. И если посмотреть, он там и окажется… Глупости, нет, зачем ему возить такую опасную улику, мопед он затащил в кусты и оставил на опушке леса. Машина его, конечно, стояла на просеке в укромном месте, он только на мгновение потерял сознание от удара, потом очнулся, спрятал мопед в кустах, кинулся к машине и понесся меня догонять…»
Она не сводила глаз с Манфреда, оглядывая его одежду и отыскивая на ней следы грязи. Успел переодеться? Она никак не могла соотнести свои действия со временем и не понимала, сколько минут, часов прошло с тех пор, как человек на мопеде гонялся за ней по полю, пытаясь раздавить. Она словно бы увидела, реально увидела, как лежит плашмя, не в силах подняться, а мопед переезжает через нее, прямо по животу, и…
Алёну качнуло, ноги подкосились, она плюхнулась на обочину. Тошнота подкатила к горлу, и в такой холод бросило! Кажется, у нее обморок?
Манфред метнулся к ней, и это помогло удержать уплывающее сознание. Алёна так заорала, выставив ладони: «Не подходите!» – что он оцепенел.
Сзади раздался сигнал: черная «Мазда» не могла объехать перекрывший дорогу «Лендровер» Манфреда. Он сел за руль, и Алёна взмолилась, чтобы обиделся, нажал на газ и укатил восвояси (век бы его не видать!). Однако Манфред всего только съехал на обочину и снова заглушил мотор. Водитель черной «Мазды» промчался мимо, помахал сидевшей на траве Алёне. Она его даже не разглядела, только увидела приветственно взмахнувшую ладонь – и стало полегче.
Теперь ее видел посторонний человек. Если что, есть свидетель того, что они с Манфредом были тут вдвоем. Теперь Манфред – если именно он был на мопеде – побоится ее убивать при дороге. Может быть, он уедет. Тогда она доберется до Муляна и уговорит Марину немедленно уехать. Ой, какой кошмар… А вещи?! У них море вещей, послезавтра должен приехать Морис на машине, взятой напрокат именно для того, чтобы всю гору дамского и детского барахла вывезти в Париж…
