Так что я вышел из здания КГБ без проблем. А еще через десять минут я ушел от «хвоста», красиво, через присмотренный заранее проходняк. Они побежали за мной и засекли ту маршрутку, в которую я сел, но не просекли, что, как только маршрутка завернула за угол, я из нее выскочил. И уже из тени ларька пронаблюдал, как за маршруткой пронеслась светлая «Шкода»…
Ищите ветра в поле…
Но на следующий день я снова пришел в КГБ Новороссии. Внаглую. Пришел в кабинет Беленко, тот поднял на меня усталые, больные глаза.
– Охрименко, – сказал я, глядя Беленко прямо в глаза.
– Что?
– Охрименко. Один из тех двоих, которых вы взяли при штурме Донецкого аэропорта. Группа правосеков, которая заходила на Путиловский путепровод. Один из них был Охрименко.
…
– Кто вел опрос Охрименко? Он и есть днепропетровский снайпер, так? А до этого он убивал на Майдане.
Это было не так. Я врал. Славян не сообщил мне даже имени того снайпера, что он видел перед тем, как идти в Донецк. Но мне надо было раскачать ситуацию. Беленко – он был не на своем месте. Вон, эксгумацией погибших занимается. А надо было учиться врать. Вон… как выглядит – корежит его капитально…
– Вы уже говорили на эту тему. Что еще непонятно?
– Непонятно? Непонятно, кто за все за это ответит, – не переборщить только, – вы лишили меня сына, а теперь спрашиваете, кто за это ответит?
Беленко не нашелся что ответить. Может, и переборщил я. Плохо это.
– Не смею больше отвлекать. Можете и дальше… в земле ковыряться…
В здании меня не задержали, просто не успели. Беленко не решился приказать такое сам, позвонил наверх… наверное. Перед тем как выходить, набрал номер – не ответили. Сигнал.
Хлопнула дверь за спиной.
С этого момента я оказался под прицелом снайпера. Я знал это.
Это моя война. Мое АТО.
– Правый и левый, отзовитесь.
– Правый.
– Левый.
Связь на площади уже работала.
– Центр?
– Веду.
– Кто что видит, доклад.
– По нулям.
– По нулям.
Я остановился на площади, как будто решая, куда идти дальше.
– Белый фургон. Правее. На час от тебя.
Я заметил белую грузовую бортовую «Газель».
– Внимание, «Газель». Кто что видит?
Раздался звук… похожий на удар молотком по металлу, и тут же второй раз. «Газель» резко остановилась, с пассажирского места выскочил человек с пистолетом.
Девушка в платке толкнула коляску, в руках у нее оказался короткий «Витязь» с глушителем
[74]
и длинным сорокаместным магазином.
Длинная автоматная очередь ударила по «Газели»…
– Ну и дел вы наворотили…
Резидент ГРУ смотрел на меня как на… опасного сумасшедшего.
– Наверное, вы в курсе, что вас в розыск подали?
– В курсе, Владимир Кириллович…
…
– Что произошло здесь в две тысячи четырнадцатом? ФСБ, я так понимаю, было заинтересовано в дестабилизации обстановки и большой войне не меньше, чем СБУ и украинцы в целом?
Гэрэушник поморщился:
– Это-то тебе зачем?
– Да, в общем, незачем. Я, между прочим, тут был, в самом начале. Сидел в подземном переходе у Донецкой ОГА и ждал, пока танки пойдут. Это все равно настоящее, не обосрать это как не пытайся. Но мне интересно, за что нас так столкнули лбами?
– А сам ответа не знаешь?
Да, в общем-то, знаю.
– Кто заинтересован в работе днепропетровского снайпера?
– Многие. Идет модерирование политического поля. Действующую власть в Днепре тоже многое не устраивает. Они не получили от Израиля того, что хотели. Израиль сам сейчас вынужден выживать, решать вопросы – это не девяностые. Кроме того, кому нужно второе еврейское государство? Израилю хорошо помогают, туда идут денежные потоки, у них везде существует лобби, люди едут в Израиль с деньгами. И вдруг появляется второй Израиль – на благодатных украинских землях, подальше от обстрелов и ХАМАСа. Считай, вторая Америка.
– Понял.
– Это первый аспект проблемы. Второй аспект – днепровские власти сильно тяготятся навязчивой опекой США во всех вопросах. Они бы хотели «збудовати» как раз маленький Израиль, причем находящийся в дружественных отношениях с Россией, чтобы не было ни войн, ни обстрелов, чтобы торговать, гонять контрабанду, а не восстанавливать едыну Краину кровью. У американцев другая точка зрения на это.
– И днепропетровский снайпер – способ намекнуть им о том, что они не правы.
– Именно. Если разобраться, то это очень удобный инструмент во всех отношениях. Если разборки учиняют свои, то надо искать, врубать ответку, мстить. А если убивает днепропетровский снайпер…
– Хорошо. Но каким тогда боком к этому ко всему местные? Я имею в виду донецких?
– Каким? Во-первых, они против Харькова. Это, кстати, с самого начала была глупость – запихать Донецк и Харьков в одно государство… это все-таки разные территории. А во-вторых, местная олигархия, она же точно такая, как и в Днепре, только донор другой. А так – они не меньше заинтересованы в освобождении от опеки. Сам подумай: в Днепре сталь варят, в Донецке кокс добывают. Донецк по экономике ближе к Днепру теперь, чем к Харькову.
– А как насчет борьбы за лидерство?
– Ну… вот она и идет, понимаешь? Борьба за лидерство. Или дилерство. Или хрен знает еще чего.
Хрен знает еще чего…
– Благодарю. Больше не смею отвлекать.
– Помощь нужна? Могу по-тихому вывезти в Ростов. И тебя и… кто там с тобой был?
– Нет. Справлюсь.
На улице я достал телефон и набрал номер. Ответили на удивление быстро.
– Саня…
– Ты откуда? – Голос был удивленным.
– Встрял я, – сказал я, надеясь, что мой старый друг, как обычно, поверит, – и не по-детски встрял…
– Ты откуда звонишь?
– Я из Донецка…
Днепропетровск.
Набережная.
10 июля 2019 года
– Странно здесь как-то… – сказала Дана Каррера.
– Что – странно?
– Да все… – зло выругалась она. – Вот, видишь всю эту хрень. Люди гуляют. Не бородатые, не в хиджабах – обычные люди. Обычный город. И в то же время тут идет война.
