И он указал пистолетом на кабинет мистера Долби.
Как жаль, — продолжал Уэйкли, выпрямляясь. Теперь его глаза были ясными, холодными и больше не бегали по сторонам. Он поднял пистолет. — Ты не оставила мне никакого выбора.
Нет! — воскликнула Рева, повернулась и побежала.
Ей казалось, что каждая ее нога весит как минимум тысячу фунтов. Но она заставляла себя бежать, нагибаясь как можно ниже, словно готовая к тому, что в нее выстрелят. Мистер Уэйкли бежал следом, пытаясь прицелиться. Рева слышала его тяжелое дыхание и стук башмаков.
«Что мне делать? Куда бежать?» Мимо пролетали двери опустевших кабинетов, было тихо и темно. «Если бы только добраться до лифта… Нет, слишком рискованно, слишком медленно. Тогда куда же?» Если бы она смогла вернуться в кабинет отца, то заперлась бы там и позвала на помощь. Да. Но как пробежать мимо него? Сейчас об этом некогда думать. Некогда строить планы, нужно это просто сделать.
Она достигла фойе, обогнула диван, сделала глубокий вдох и побежала прямо на мистера Уэйкли. Тот раскрыл рот от удивления. «Не стреляй. Не стреляй. Не стреляй». Рева обогнула его, тяжело дыша и мчась изо всей силы.
Через некоторое время девушка поняла, что предмет, просвистевший у нее над ухом, был пулей.
— Ой! — в отчаянии воскликнула она.
Второй выстрел, ближе. Рева испугалась еще сильнее. Теперь она знала, что означает этот звук. Еще одна пуля пролетела мимо и попала в стену.
Рева замерла. Кабинет отца был еще далеко. «Я не могу бежать быстрее, чем летит пуля», — подумала она. И вдруг ее мысли смешались — яркие цвета, не связанные между собой слова, громкий звон в ушах… Ужас охватил все ее существо.
Она отступила к низкому балкону над магазином и прижалась спиной к перилам. Девушка не понимала, где находится, не знала, почему она остановилась, почему находится тут и что собирается делать.
С мрачной улыбкой на лице, подняв дымящийся пистолет, Уэйкли двигался к ней.
Глава 29
Попался!
«Я попалась», — подумала Рева, прижимаясь спиной к холодным хромированным перилам. Посмотрела вниз, на главный зал пятью этажами ниже, и почувствовала что-то вроде тошноты. Мистер Уэйкли расставил руки, словно пытаясь схватить ее. Рева закрыла глаза от ужаса. Будь что будет.
Уэйкли промахнулся и всей массой своего тела рухнул с балкона. Девушка услышала отчаянный, постепенно затихавший крик. Потом раздался звон разбитого стекла, какой-то треск, глухой стон и тяжелый удар. А затем — ужасный электрический треск, напоминавший автоматную очередь, и рев, который потряс стены.
Рева открыла глаза, посмотрела вниз и вскрикнула. Уэйкли лежал внизу, широко раскрыв глаза, раскинув руки, среди мигающих желтых и красных лампочек. Это же елка! Он упал на елку, и ту закоротило. Девушка почувствовала, что ее сейчас стошнит.
Снова раздался треск, и лампочки погасли.
О Боже, — тихо пробормотала она.
Вдруг кто-то обхватил ее руками. Сильными, добрыми, теплыми руками.
Хэнк!
Я был внизу, чинил камеру, — тихо сказал он, прижимая Реву к себе. — И все видел. По монитору в подвале. Все записано на пленку. Признание Уэйкли, все.
Девушка с трудом подняла голову и посмотрела ему в глаза.
Что? Как это?
Я же говорил тебе, что не зря увлекаюсь электроникой, — просто ответил Хэнк. — Я гений электроники. Сразу же побежал наверх, чтобы помочь тебе, и едва успел.
Ничего, зато теперь ты со мной, — тихо сказала Рева и потеряла сознание.
Глава 30
Подлинные чувства
Рева сидела рядом с Робом и Хэнком на длинной деревянной скамье. Они тесно прижимались друг к другу, закутавшись в свои куртки, подняв воротники и мигая от яркого света. Время от времени открывались двери, из них выходили полицейские в форме, и их шаги гулко отдавались в коридоре.
Все трое находились в полицейском участке уже почти час, глядя на кафельные стены, почти не разговаривая и ожидая, когда выйдет Пэм.
Как там? — спросил Хэнк у Роба, показывая на двойные двери, которые вели в отделение.
Не так плохо, — поеживаясь, ответил парень. — По крайней мере, теплее, чем здесь.
На Северном полюсе гораздо теплее, — вставила Рева, беря Хэнка под руку.
Там несколько маленьких камер, — продолжал Роб. — Стулья, столы. В общем, все, как в кино.
— И зеркальные стекла? — поинтересовался Хэнк. — Так, чтобы они могли следить за тобой, как в кино?
Роб усмехнулся:
Не думаю. Я там вообще никаких зеркал не видел.
А долго ты там был? — спросила Рева, в ожидании глядя на дверь, а потом на часы.
Около часа. Может быть, чуть дольше, — ответил Роб. — Я был напуган, но знал, что ничего плохого не сделал. — Произнеся это, он покраснел. — Кроме тех дурацких шуточек…
Я это заслужила, — мягко сказала Рева и рассмеялась. — Кроме того, я придумала способ отомстить тебе. Теперь моя очередь.
Ты ведь шутишь, правда? — обеспокоено спросил Роб.
Может быть, — смущенно ответила девушка.
Они еще некоторое время посидели молча, глядя на двери и ожидая, когда те откроются.
Как ты считаешь, что они сделают с Пэм? — спросила Рева, сжимая руку Хэнка.
Парень пожал плечами, и в этот момент двери отворились. Из них вышла Пэм, бледная и усталая, в сопровождении своих понурых родителей. Ее лицо несколько просветлело, когда она увидела, что ее ждут. Ребята сразу вскочили на ноги.
Пэм, что там было? — спросила Рева, кидаясь к ней.
Девушка пожала плечами и посмотрела на маму с папой.
Будет слушание, — сказала она. — А сейчас я под домашним арестом.
Под арестом? — повторила Рева. — Какое ужасное слово.
У Пэм все будет хорошо, — резко сказал ее отец.
У нее никогда раньше не было проблем, — добавила мать. — Так что единственное, в чем могут обвинить, — это в проникновении в магазин.
А Микки и Клэй? — спросил Роб.
Не знаю, — печально покачала головой Пэм. — Слушание по делу Микки будет только после похорон его отца. Сейчас он с тетей. А слушание Клэя — на следующей неделе.
Они все вышли на крыльцо полицейского участка. Падал мягкий снег — тонкими, влажными хлопьями, которые таяли на лице. Тротуар и земля уже побелели. Рева подняла глаза на небо в поисках луны, но ее не было видно за облаками. Держа Хэнка за руку, девушка посмотрела на свою сестру. Та улыбнулась ей, и Рева, остановившись, крепко обняла Пэм. «Мне так тепло, так легко, — думала она. — Как будто я растаяла. Было так холодно, так противно, я так всех ненавидела! Если бы не это, может быть, ничего бы и не случилось. Как ужасно, что из-за меня произошли все эти кошмарные события! И чтобы я смогла вновь сопереживать другим, случилось все то, что случилось».
