На удивление быстро Шахтарь пришел в себя. Утвердился на локтях и, щурясь от света, обозрел пространство. Возможно, на глаза ему попался низкий дверной проем между двумя котлами. Как-то странно он шевельнулся. Потянулся было в ту сторону. Удар последовал незамедлительно — ладонью в ухо.
Подождали еще немного.
— А ты знаешь, коллега, — задумчиво проговорил Борька, — меня нисколько не терзает совесть, что мы ведем себя, как настоящие гангстеры. Вот возьму сейчас цепь и вздерну этого гада на трубе. Пускай болтается.
— А что, это идея, — подхватил Вадим. — Ты за ноги, я за волосы. Зачем нам время терять?
Довольно быстро охваченный паникой Шахтарь сообразил, что мучители не глумятся и делать будут то, что обещали. Он задергался, не желая быть мясной тушей.
— Стойте, черти… Вы поймите, нас не посвящают, зачем проводится операция! Кто на самом верху — я не знаю… Людей нужно доставить в Н-ск — на станцию Иня Восточная. Там встретят и препроводят куда надо. За операцию отвечает Чепурной Илья Григорьевич — охранное предприятие «Северин», — а фирма «Альтаир» числится у него в дочерних…
— Кто такой? — строго перебил Вадим.
— Он когда-то работал в ФСБ. Затем ушел в отставку, подмял под себя десяток охранных контор. У него солидная фирма. Офис в центре, на Николаевском проспекте… Ведерников Сергей Петрович — отвечает за операцию на месте. Без понятия, где он находится — приказы передаются по рации. Он тоже трудился в 90-х на Коммунистической — вместе с Чепурным. Не разлей вода… Я больше ничего не знаю…
— Выход на Чепурного?
— Не знаю. В офисе он…
— Он не врет? — насупившись осведомился Борька.
— Он не врет, — вздохнул Вадим. — Действующий резерв известной «бурильной» конторы подложил свинью штатным работникам. Отнюдь не вопиющая ситуация. Подозреваю, у шарашки под названием «Северин» имеются влиятельные покровители — не поперли бы они буром на своих могущественных собратьев.
Толку от скрюченного на полу человека больше не было никакого. Дьявольский узор, в который оказались вплетены ни в чем не повинные люди, упорно не желал проявляться.
— Ну что ж, — зловещим тоном возвестил Борька, — лучше уж половинчатая информация, чем никакой. А теперь давай решать, коллега, как вести себя по отношению к нашему новому другу. А то, что ты ему наобещал, — это, конечно, гуманно; но представь — выбирается господин Шахтарь из этой замечательной темницы и тут же вприпрыжку бежит — угадай, куда?
Реакция г-на Шахтаря последовала незамедлительно. Не одних лишь Вадима с Борькой терзал озвученный вопрос. Он давно определился с направлением. Удар увесистой подошвой по животу согнул Борьку в три погибели. Он выпустил пар, будто тепловоз, и лаконично матюкнулся. Откуда силы взялись! Вадим не успел среагировать, а когда собрался двинуть «чекиста» фонарем по виску — тот уже откатился. Удар пришелся по воздуху. Грузное тело еще секунду назад валялось на полу, а теперь совершило кенгуриный скачок! Второй удар Кольцова зацепил лишь плечо Шахтаря, зато в ответ Вадим получил обидную затрещину — отшатнулся, попав ногой в выбоину, потерял равновесие и полетел в какие-то хлипкие трубы, проходящие по стене! Позвоночник заломило. Выпал фонарик. То ли Вадим сам завопил, то ли Борька, а возможно оба заорали. Пытаясь выпутаться из этого сложного стального переплетения, Кольцов продолжал совершать нелепые движения — затрещало гнилое железо, и Вадим с грохотом свалился на пол. Что-то больно ударило в лоб. Уйдет же, гад! А Шахтарь уже рвался на свободу, цепляясь за котлы и грохоча трубами. Рука автоматически отшвырнула какой-то сгнивший патрубок, метнулась в карман — за «вальтером». Он стрелял, не видя бегущего, по наитию, высаживая патрон за патроном, видя, как красиво вырывается пламя из ствола. Оглох от первого же выстрела, и когда закончились патроны, бросил пистолет на пол и обоими мизинцами начал прочищать уши — такое впечатление, будто их забило ватой.
— Ты уверен, что стрелял не в меня? — откуда-то издалека вопросил Борька.
— Ты живой — какая еще уверенность? — огрызнулся Вадим. — Стрелял бы в тебя — попал бы.
— А в чекиста ты попал?
— Проверять надо. Он не докладывает.
— Так сходи и проверь, — рассердился Борька. — А на меня не рассчитывай — захворал я чего-то.
— По самому родному? — посочувствовал Вадим.
— Выше, мать его… Но все равно больно, весь кишечник пинком наизнанку… Ладно, Вадим, оклемаюсь. Главное, чтобы в штанах был о’кей…
Кольцов на ощупь отыскал оброненный фонарик, автомат, бегло осмотрел окутанное пороховой гарью помещение. Действительно, далеко Шахтарь не ушел. Валялся бесформенной грудой в двух шагах от проема. Он уже собрался нырнуть меж провисших косяков, когда догнала пуля; выйдя наружу, она разворотила лицо. Вадим поспешно отвернулся.
— Угадай с трех раз, почему мне его не жалко? — угрюмо вымолвил Борька.
— Черствеем, — вздохнул Вадим. — Превозмогай свою боль, напарник. Дело сделали — делаем ноги. Подсказывает мне моя сонная интуиция, что придется бросить машину…
Способность предсказывать опасность сродни ленивому писателю: как душа ляжет. Но с машиной ему явно не мерещилось — нельзя в нее садиться. Ищут их. Две силы схлестнулись на клочке Сибири. Как говорил любимый стихотворец: «И наплевать нам, чья берет в борьбе мерзавцев с негодяями» — но жить-то по-прежнему хотелось! И чем дальше, тем больше хотелось! Коллеги Шахтаря не оставили попыток захватить уцелевших. И подковерная игра закончена — сотрудников ФСБ уцелевшая троица уже, в принципе, тяготит: от восьми был толк, от троих — неизвестно. Операцию могут свернуть. А уцелевших — прикончить, дабы правда не вылезла. Выходит, операция незаконная, начальство по головке не погладит, и опять же задействовано не официальное ведомство, а некая «инициативная» группа, работающая на свой страх? А если боятся оставлять выживших, значит, есть, к кому обратиться за помощью?..
Машина для переправки в город поджидала в условном месте — на пустыре за ветхими бараками улицы Луначарского. Обе особы женского пола — большая и маленькая — выпрыгнули из кузова, повисли на шее, кинулись к шатающемуся Борьке, облепили, как пчелы цветок. Ни подколок, ни глумления — лишь желание поскорее сменить антураж. Эти люди уже казались ему родными. Все свои — и поболтать, и в разведку сходить…
— Едем быстрее, — подпрыгивала от нетерпения Валюша. — Натерпелись уже, насмотрелись, наслушались… Я с вами совсем стальной стану, Кольцов, меня же замуж не возьмут!
— А я, наоборот, как печеная треска, — пожаловалась Жанна, — меня Валюша только и спасает от позора. Глумится, как над последней чмошницей…
Парикмахерша Оленька куталась в дешевое заштопанное пальтишко, смотрела жалобно, без надежды. За рулем грузовичка кто-то сидел — мерцал огонек сигареты.
— Ехать надо, Вадим, правы девчонки, — Борька зыркал глазами в темноте, — завершай свои амуры, я в кабине…
