— Притихни, Валюша, — шикнул Вадим. — Дай послушать.
— Дрова на дизель-«Уралах» не возят, — подтвердил опасение Кольцова Борька.
Машина въехала в усадьбу. Двигатель, поработав на холостом ходу, заглох.
Река в семидесяти метрах резко изгибалась, берега здесь были отлогими. Нормальное местечко для переправы — перекаты мелкие, ширина плеса — полста раз взмахнуть руками…
— На излучину, — скомандовал Вадим, — надеюсь, никто не претендует на роль грузила?
Возражений он и слушать не хотел. Пусть орут, рвут на себе волосы (у кого есть), но переправа — путь к спасению. А уж с Валюшей он как-нибудь сладит. Он сцапал ее, верещащую, за шиворот и подтолкнул для ускорения.
Но фишка тут была в другом. Разноголосый собачий лай ударил по мозгам!
— Мамочка… — с ужасом воскликнула Жанна. Мужики дружно заматерились.
— Ой, собачки, — не врубилась Валюша.
Подобной пакости не ожидали. Не граница же! Найти собак, подтянуть на «передовую»… Нешуточная ведется игра! На осмотр усадьбы им хватит двух минут, затем собаки элементарно возьмут след, и начнется самое захватывающее действие.
Но пока их не видели.
— Бросайте вещи, — гаркнул Вадим, — Деньги, документы — в целлофан, и по карманам! Да резвее, каторжане!
Секунды летели. Собачий лай не унимался. Хриплый, истеричный, он становился ближе и объемнее. Взревел двигатель. Перекликались люди. Берег приближался невыносимо медленно. Отчаянный вопль, как пулей по сердцу! — Журбинцев неосторожно навалился на поврежденную конечность и свернул ее окончательно — свалился на бок, обхватил лодыжку. Жанна рухнула на колени, затрясла его за плечи. Он потрясенно смотрел ей в глаза, и ничего не говорил. А потом с ним что-то произошло. Прошел ужас. Дрогнуло лицо, Журбинцев робко улыбнулся. Взял партнершу за руку… Но не тут-то было — Вадим и Борька дружно подхватили его под мышки, поволокли к реке. Валюша завертелась вокруг стоящей на коленях Жанны…
— Оставьте меня, да бросьте же, говорю… — бормотал Журбинцев. — Сам пойду, не маленький…
Кинулись обратно, схватили в охапку цепенеющую Жанну, погнали, награждая тумаками. Вода звонко журчала на перекате. Собаки лаяли уже совсем близко, захлебывался дизель. Последние метры были самыми отчаянными. Вадим не боялся переплывать местную «Урал-реку» — не будут в них стрелять на поражение. Не такие же кретины! Бросил последний взгляд на изможденную группу. Борька, тяжело дыша, со страхом озирался, пристраивал автомат за спину; Жанна тихо молилась речным богам. Журбинцев самостоятельно ковылял последние метры, в лице ни кровиночки, автомат волочил за ремень. Вадим остановил волчком вертящуюся Валюшу, встряхнул и поволок в холодную осеннюю реку.
— Кольцов, я утону, честное слово! — верещала с надрывом девчонка. — Я плавать умею только в ванне! Да будь ты человеком, в конце-то концов!
Подумаешь, какие нежности. Плавать она не умеет. Валюша явно преувеличивала. Заработала ножками, загребла, словно пароход лопастями — любо-дорого посмотреть — глаза навыкате, объяты ужасом… Где-то слева бултыхнулся Борька. Вадим не чувствовал холода. Три размашистых гребка — и, яростно работая руками, не давая металлу с одеждой утянуть его на дно, лег на спину. Жанна вошла в воду (незачем пробовать — холодная вода!) — мордашка синяя, с губ слетают крепкие выражения. Надула щеки, поплыла. Максим замешкался. Не понравилось Вадиму выражение его лица. Уж больно равнодушное. На обрыв, зловеще рыча, неуклюже взгромоздился армейский «Урал». Заглушил мотор. Прибыли. Несущихся собак это чудище опередило на мгновения. Три немецкие овчарки — серо-бурые, с огромными мохнатыми мордами, — отчаянно лая, перемахнули обрыв. Брошенные поводки волочились по земле.
— В воду, Макс! — едва не хором завопили Вадим с Борькой.
— Плывите, догоню, — отмахнулся Журбинцев. Неуверенно сделал шаг к воде, взвыл от боли, подкосился, рухнул на колено.
— Ублюдок, Макс! — отплевываясь, вопила Жанна. — Ты обещал, что поплывешь! Сволочь, а ну ныряй!!!
Поздно было нырять. Журбинцев обернул к плывущим бледное лицо. Улыбнулся виновато — как будто прощения просил за некрасивый поступок. Овчарки, повинуясь резкой команде, прекратили гонку, забегали под обрывом. Появились фигуры в камуфляже — расхристанные, запыхавшиеся. Глаза злые, щетина отсвечивает. Распахнулись двери «Урала», прозвучал повелительный окрик:
— Всем назад! Стреляем!
Какая каша варилась у Журбинцева в голове? Относительно благополучный исход его уже не устраивал. Надоело все. Злость душила. Он поднял ствол… Ожесточенно загребая, Вадим увидел, как затрясся автомат, выплевывая свинец. Пули стучали по обитому войлоком радиатору, разбили фару. Разлетелось стекло в кабине. Боец в камуфляже рыбкой полетел в траву. Другого зацепило в ногу — визг поднялся страшный! Максим невозмутимо отцепил магазин, приделал запасной, еще раз обернулся к плывущим. Дрогнуло лицо. Подмигнул!
— Шайтан, взять!!! — истерично завопил раненый. Зверюга рванулась, понеслась, оскалив пасть. Сорвались еще две.
— Отставить!!! — взревел командный голос.
Полный кретин. Не понимают собаки команду «Отставить»! Не солдаты же… Скрипя зубами в бессилии, Вадим наблюдал, как первый пес, нашпигованный свинцом, кубарем катится по склону, как остальные сбивают Макса с ног, он пытается закрыться руками, молотит пятками, одна из бешеных собак впивается ему в запястье, другая рвет горло, топча грудь сильными лапами, — кровь фонтаном, хрип, люди прыгают с обрыва, что-то кричат, отгоняя собак; визжит, захлебываясь, Жанна, пули вспарывают воду, перекрывая путь, а сам он орет чужим, срывающимся голосом:
— Всем плыть, не возвращаться!.. Не будут они нас убивать!..
Достаточно уж смертей. Живые им нужны. Огонь на устрашение превращался в озлобленный стальной ливень. Вода бурлила перед головами плывущих. Одна неловкая пуля — и пока… Почуяв песчаное дно, Вадим активнее заработал руками, выбросил на берег автомат, поплыл вразмашку к задыхающейся Жанне, схватил за шиворот, поволок на отмель. Борька выбрасывал на берег плюющуюся Валюшу. Люди в камуфляже, сообразив, что номер с устрашением не прошел, пришли в ярость. Пугаясь, рассыпались по берегу, какой-то бородатый, долговязый мужик что-то отрывисто кричал в рацию. Плыли собаки, задрав в небо остроносые морды.
— Бегите… — прохрипел Вадим, падая за обросшую ивовым молодняком кочку. — До леса метров двести, чего ждете?
Борька поднимал надрывно кашляющую Жанну — она решила, что самое время начать передвигаться на корточках.
Валюша изрыгала проклятья, подпрыгивала, грозила кулачком заклятым врагам. Когда с дальнего берега застучали длинные очереди, а кусты затряслись от града пуль, все попадали.
— Ползите отсюда! — теряя терпение, выкрикнул Вадим. — В кусты, в лес!..
Как долго они там возились, он не смотрел. Внимание было приковано к реке. Дальний берег расплывался, становился серым, призрачным. «Урал» на краю обрыва, люди рассредоточились, больше не стреляли (сделали свое тупое дело). Окровавленное тело в метре от воды… Уцелевшие собаки уже преодолели половину пути и, сносимые течением, приближались к намывному пляжу. Кольцов упер локоть в кочку, досчитал терпеливо до пяти, совместил штырек мушки с прорезью прицела, начал ждать, когда мишень приблизится. Ушастая голова с горящими глазами возникла под обрезом мушки. Очередь подбросила ствол. Пули кучно свалились за левым ухом псины… Не пристрелянный автомат, беда. Он сместил ствол и снова затаил дыхание. Раньше надо бить, с упреждением. Не доводилось еще Вадиму стрелять по собакам. Так же тошно, как по людям… Грохнуло. Голова ушла под воду, а вода на короткий миг окрасилась красным цветом. Вторая псина прыжками выскочила на отмель и, не теряя времени на отряхивание, понеслась к цели. Вадим ударил в упор. Передние лапы подломились, задница взлетела, собака завертелась. Звериный рык сменился жалобным поскуливанием. Затряслись макушки кустарника — разъяренные боевики явно презрели приказ не убивать. Отчаянно рискуя угодить под неловкую пулю, Вадим перекатился и опрометью бросился в кусты…
