— Кто ж тебя так, а?.. — и, бегло оглядевшись по сторонам, рассудил: — Недавно, судя по всему, — два-три дня максимум… — Задумался — тот, кто стрелял, точно знал в кого и зачем… опустил глаза: карманы не вывернуты, следов разбоя нет. — И явно не ради наживы.
Вытянулся, осмотрелся: ничего подозрительного, все на удивление спокойно.
— Не стоит тут задерживаться… — решил я.
И только собрался идти дальше — в крайнем левом заволоченном инеем окне второго этажа последнего корпуса заметил яркий отблеск света. Он длился всего секунду, миг, но этого хватило, чтобы успеть отскочить в сторону. Сразу за ним — одиночный выстрел, перекрывший собой дальний ор бродячих псов, стекло разлетелось вдребезги, посыпалось вниз, и в то место, где я только что находился, сбрив несколько травинок, ударила горячая пуля снайпера. Взлетевшая залежавшаяся снежная пыль долго кружилась в холодном воздухе, а потом натолкнулась на резкий ветер и понеслась куда-то следом, словно покоряясь неукротимой силе.
— Метко бьет, сволочь!.. — усмехнулся я, залег с винтовкой в траве, силясь разглядеть через прицел стрелка-невидимку. Но он исчез бесследно как тень — наверняка тоже искал меня, дабы уж точно добить без промаха. — Ждал меня, скотина… мог же прикончить еще раньше, но просчитался…
Собаки через некоторое время затихли, ветер поменял направление, гладил траву против шерсти. На небе началось беспорядочное движение кровавых лохматых облаков. Таинственный снайпер по-прежнему сидел в засаде и никак себя не выдавал, а его прицел, однажды сыгравший с ним злую шутку, больше не мерцал.
«Я знаю, что ты рядом… — с уверенностью думал я, — живым со своей территории теперь точно не выпустишь…»
И тут осмелился на безрассудство — вступить с потенциальным убийцей в контакт.
— Эй!! — зычно крикнул я. — Предлагаю поговорить!!
А сам — ползком назад, не отрывая глаз от зловещих окон, где затаилась смерть. Ответа, конечно же, никакого не получил, но радовало одно — не последовало и выстрела.
— Я тебе не враг!.. — пытался убедить я. — Слышишь? Эй?.. Я просто мимо шел!..
Тишина.
И когда уже стал думать, что, наверно, зря все это затеял, из самого первого призрачного окна донесся загашенный, какой-то утробный голос, совсем не напоминающий человеческий:
— Все вы просто мимо проходите, — в нем звучали нотки укора, — людьми порядочными прикидываетесь… погреться у костра просите… — и словно озверел: — А потом нож к глотке подставляете!.. Последнее уносите, твари! Бога в вас нет! Собаки!
«Бредит, что ль?» — мелькнула мысль, а потом бросил:
— Кто ж тебя так обидел-то, что ты в первого попавшегося человека палить начинаешь да тварью и собакой оскорбляешь?
Снайпер долго молчал, будто бы и сам не до конца понимал этого, не мог объяснить.
Наконец ответил так:
— Был тут один… — начал он, заметно потеплев в голосе, — за хорошего человека принял ведь, доверился, даже разговорились, а как отвлекся — он — раз! — и за ножичек! «Давай-ка, говорит, свой мешок сюда и ружье, пока еще дышать можешь». Ограбить вздумал!
Слушая его, я невольно скосился на труп и подумал:
«Вот и нашел свой конец, видимо… — и добавил: — Только не самый лучший…»
Будто бы догадываясь, куда сейчас смотрю, снайпер продолжил:
— Он как раз там, где-то рядом с тобой лежит, догнивает! Я ему хорошенько мозги проветрил! Только не смотри, что такой — это над ним так позапрошлой ночью два молодых потрошителя порезвились… зубки у них еще маленькие, нетвердые, кусают неуверенно, пугливые очень… — говорил уверенно, увлеченно, даже с долей наслаждения, словно отмстил не простому грабителю, а кровному врагу, — ну ничего-ничего… уроком послужит!
— Так ты охотник, что ли? — сразу догадался я и, с намерением поддержать холодный разговор, прибавил льстиво: — Четко ты ему… в глаз-то, будто шкурку не подпортить хотел…
Послышался неприятный, нездоровый смех — стрелка такие слова растрогали.
— Ну, еще бы! Охотой живу же не один год! — и, вспомнив о том, как я точно угадал его призвание, посмеиваясь, заявил: — Хе-хе! А ты молодец — сразу определил, чем на кусок хлеба себе зарабатываю.
Я усмехнулся.
— А тут вариантов-то немного: либо собиратель, либо охотник, — знающе поддержал я, — за сбором бутылок тебя не застал, выходит, охотник…
Тот опять засмеялся.
— А ты у нас, значит, ни «Бес», ни «Мусорщик»? — продолжил расспрашивать снайпер, приписывая то к одной фракции, то к другой. Голос гремел так басовито, что окна в рассохшихся рамах отчетливо звенели, словно столовый хрусталь. — Ни пес на поводке у Дако? Ни «Одиночка»?
— А похож разве?
— Ну, как тебе сказать… — неуверенно проскрипел в ответ тот, — …и похож вроде, а вроде бы и нет…
Сказал это, и я еще сильнее почувствовал, как он смотрит через перекрестие прицела, старательно выискивая среди зарослей. Стало не на шутку чудиться, что охотник просто заговаривает зубы, отвлекает, чтобы усыпить бдительность, а потом довершить свое черное дело одним нажатием на курок. Но чутье все-таки обмануло — снайпер, все это время о чем-то размышляя, обратился неожиданно тепло и даже как-то обрадованно, приветливо:
— Ладно, — резюмировал стрелок, и я прямо всем своим телом ощутил, как в меня прекратили целиться, — считай, что это была проверка на вшивость. Ты ее прошел — поздравляю. Теперь поднимайся ко мне — угощу чаем, погреешься, поговорим о том, о другом, о третьем.
Облегченно вздохнув — встал на ноги.
— Вот уж не ждал, — честно признался я, — спасибо за приглашение.
— Проходи-проходи, — поторопил снайпер, — на второй этаж поднимайся — я тебя встречу. Дверь тут, внизу, еще с тех времен осталась, через нее проходи.
Помявшись два-три мгновения на месте, все еще не веря в то, что произошло, я засопел, смахнул с плеч снег и поспешил к двери. Та гляделась и вправду хиленькой, ненадежной, дерево и фанерная обивка уже давно сгнили, по сей день держались только оледенелые петли и дверная скоба, но и их век уже подходил к исходу.
Со скрипом отворив — прошел, по привычке сбросил с головы заснеженный капюшон.
Здесь — темно, промозгло, в воздухе летали смешанные запахи из сырости, грязи и чего-то жареного, на редкость аппетитного. Принюхавшись, сразу узнал, что же такое готовилось — собачатина.
«Гурман, — подумал я, — самую заразу ест. Хорошо, что хоть не крыс».
И, поднявшись по бетонной лестнице, заволоченной хрупким льдом, на второй этаж, столкнулся с тем самым безликим охотником. Передо мной, разборчиво виднеясь в полумраке, тускло освещаемом костром, возвышался коренастый мужчина в заштопанном темном зимнем пальто с высоким воротником, держа в огромных руках ружье с оптическим прицелом. Лицо — тучное, заросшее, на заостренном подбородке дыбилась неуклюжая бородка, приплюснутый нос дышал устало, тяжело, выпуская сероватый пар, короткие волосы небрежно торчали во все стороны, сощуренные глаза глядели на меня по-звериному, недоверчиво, словно проедали насквозь. Косые неровные тени, плавающие по стенам, выкрашенным в болотный цвет, всякий раз дотрагивались до щек, придавая ему особенно жуткий, мрачноватый вид.
