Позвонила.
– Привет, Нинон! Есть важный разговор. Это Катрин. Назначай время.
– Здравствуй! К сожалению, я очень занята…
– Не юли! Я тебя достану! Только для разговора.
– Возможно, на следующей неделе…
– Сегодня!
Что-то в голосе Катрин не позволило Нине отнекиваться.
– Хорошо, – согласилась она. – У меня есть время до десяти, потом ехать в институт на работу.
– Диктуй адрес.
Следом позвонила Настя, прояснила, с какой просьбой хочет обратиться Катрин. Нина успокоилась. Лишние деньги не помешают. Нужно только сразу предупредить родителей абитуриентки – поступления не гарантирую, во взятках не участвую, но могу предоставить необходимый по программе объем знаний.
От метро к Нининому дому Катя шла пешком, хотя можно было проехать одну остановку на автобусе или троллейбусе. Дул сильный ветер, швырял колючие иголки льда. Народ кутался в воротники, двигался боком, у всех на лицах написана обида и злость на климат. А Катя любила такую погоду. Ее обстоятельства – снаружи лютые испытания, но внутри я берегу, грею свои надежды и мечты.
Катрин была последним человеком, с которым в данный момент Нина хотела общаться. Даже не последним. Катрин в списке не значилась. Почему она оказалась утром в Ваниной комнате, Нину тоже не волновало. Какая разница?
Однако нормы поведения заставили вежливо поздороваться, дать комнатные тапки, проводить на кухню, предложить чай или кофе.
Гостья тянула кофе и оглядывалась по сторонам. Небогато, думает, но вполне достойно. Наверное, прикидывает, сколько денег запросить за то, что абитуриента предоставит.
Катрин неожиданно для Нины заговорила об ином:
– Ты у меня двух мужиков увела. Убить мало.
– Но ты ведь не расправу чинить пришла?
– Нет. Выходишь за Ивана замуж?
– Да.
– Почему?
– Это тебя не касается. Но чтобы удовлетворить праздное любопытство, отвечу. Мы с детства вместе, обручены, когда еще на горшках сидели.
– Не аргумент.
– Повторюсь: тебя не касается!
– Ошибаешься! – Катрин стукнула кулачком по столу, подпрыгнули чашки. – Я люблю Ваню! И он! Не тебя, а меня любит!
Накануне вечером Нина начала читать порекомендованную книгу писательницы Натальи Терентьевой «Журавль в клетке». Пока не закончила, далеко за полночь, не отложила, не могла оторваться. В романе шла речь о женщине, чья настоящая любовь была растоптана в момент величайшего взлета. Героиня родила без брака. Удивительную дочь, подарок провидения. Нина, в отличие от героини (ох, чувствуется, что подобное без собственного опыта не отразить!), рожать детей вне брака не могла. Такая старорежимная дура, формалистка, перестраховщица, идиотка! Дайте мне запись в паспорте, чтобы спокойно родить. Глупо и несовременно, но – по-моему. И еще у Терентьевой гениально говорилось о том, что твоя великая любовь ценна и важна для тебя, а не для других, включая объект обожания. Для него, объекта, любовь твоя неистовая – лишние хлопоты и утомительное напряжение.
Если Сергею на Нинину любовь чихать, то и Катрин пусть воздушных замков не строит. Любовь любовью, а табачок врозь.
– Ясно, – кивнула Катрин, – не врубаешься. Тогда я буду рассказывать. Не смотри на часы, ты мне отвела сорок минут, уложусь. Биография. Родилась я, как говорят чиновники, которые крысы, но есть и порядочные, в неблагополучной семье. Три брата, я – четвертая. Случайно у родителей получилась, мать не заметила. Потому что они с папашей уже на последней стадии алкоголизма находились. Старший брат в колонии срок мотал, средний в тюрьме под следствием, на младшего документы в интернат для малолеток оформляли. Я была недоноском, очень маленькой и хилой, все ждали, что помру. А я выжила! Далее. Путь мне был – через дворовые стаи – вслед за братцами. Но тут в школе нарисовались два человека… Нехорошо сказала, – сморщилась как от боли Катрин. – Появились на моем пути… Ангелы принесли… Словом, завуч в школе и учитель физкультуры. Она меня подкармливала, отогревала… А он, ее муж, физрук, в секцию альпинизма привел. Ты не думай, Нинка! – вдруг чего-то испугалась Катрин. – Моралей мне не читали. Наоборот. Говорили, что должна сама… Если не сама, то и никто не справится… Они разбились, Клавдия Владимировна и Дмитрий Моисеевич, завуч и физрук… на машине, всмятку… пьяная скотина на встречную выехал… не мучались… Ты чего скуксилась? Я на слезу не давлю! Что дальше? Значит, показали они мне другую жизнь и завещали карабкаться. Только я глупая, хотя и умная. В смысле: по наукам там, математике и русскому, не тяну, мозги не позволяют. Но людей чувствую! Как они дышат, от чего страдают, чем помочь можно… Опять отвлеклась… Ты, Нина, в каких-то… как сказать?.. аспектах… меня не поймешь. Потому что с мужиком переспишь, если только его любишь. А я – если ему очень надо. Я же не проститутка, не за деньги, а по доброте душевной. Морщишься? Порассказали наши? Плевать. Было, не отрицаю. Ложилась под бойцов. Не жалко, хотелось хоть чем-то людям быть в радость. Биографию продолжаю, душещипательные подробности опускаю. Значит, я карабкалась. Из болота к свету. Поняла я… она… Клавдия Владимировна, завуч, все мне внушала: Катя, ты сейчас маленькая, но запомни, главное – знать свое предназначение! Я и слова-то не понимала! Назначение перед кем? А потом они разбились… и я много думала. Сообразила. Типа: кто ты по жизни для блага себя и прочих. Мать с отцом и братьев не спасти, в мерзости хрюкают и довольны. А я женщина! При муже жена – вот мое главное хотение и желание. Невзирая на внешние данные. Не с данными живут! И я хватала их, парней, искала… Это как на дерево лезть, за ветку хватаешься, а она – хрясь, сломалась, обломилась. Серега – тоже ветка, ненадежная, потому что не моя. Но наградил меня Господь. Я не верующая, хотя и заслужила… Послал Ивана. Какой он! – У Кати выступили слезы, она замотала головой, отгоняя. – И сам по себе чудо чудесное! И семья его – святые люди! Но главное! Главное! Нужна я ему! Не перепихнуться по зуду, а по-настоящему, надолго, на жизнь. И по зуду тоже, конечно. Подожди, не говори! Вижу, что сказать хочешь. Мне тебя пришить – что блоху раздавить. Брату свистну – удавят, в лесу закопают, никакая милицейская собака не найдет.
– Катя! Не нужно угроз!
– Сама не хочу! Не буду свою жизнь строить на трупах схороненных.
Перспектива быть убитой, закопанной неизвестно где, в силу своей киношной невероятности не испугала Нину. Другое свершилось. Во время монолога Катрин, сумбурного, эмоционального и не очень грамотного, Нине открылись простые истины. Строить свое благополучие на несчастье других – нельзя! Если ты ломаешь собственную судьбу, то и чужая – не щепки летят! Твои дети, из-за которых ты заварила кашу, не поблагодарят тебя за липовую путевку в жизнь.
– Вообще-то, – проговорил Шура, – липовая или настоящая путевка – мне побоку. Главное – чтобы в жизнь. Опять за рыбу деньги, как говорил дедушка Степан-пасечник.
