– Быть не может, – пробормотал Аллейн.
Доктор Кертис поцокал языком и быстро исчез из зала. Бэйли вернулся с отцом Гарнеттом.
– Очень сожалею, что пришлось вас задержать, сэр, – обратился к нему Аллейн, – но, думаю, вы понимаете – нам надо кое-что обсудить. Не хотите присесть в зале?
Гарнетт наклонил голову в знак согласия и первым спустился вниз. Он неторопливо присел на скамью, спрятав руки в длинных рукавах одежды. Фокс с невозмутимым видом пристроился неподалеку и, похоже, с головой ушел в изучение плана здания. Найджел, следуя взгляду Аллейна, присоединился к Фоксу и достал блокнот. В конце концов, стенограмма допросов никому не помешает. Отец Гарнетт даже не взглянул в их сторону. Аллейн пододвинул большой складной стул и сел на него спиной к трепещущему факелу. Полицейский и священник взглянули друг на друга.
– Это ужасно! – громко произнес отец Гарнетт. В его мелодичном голосе звучала беспредельная печаль. – Это чудовищно.
– Неприятное дельце, не правда ли? – заметил Аллейн.
– Я потрясен. До сих пор не понимаю, что произошло. Какая неведомая сила поразила эту благословенную душу в момент духовного экстаза?
– Цианистый калий, – холодно ответил Аллейн. – Впрочем, это предварительная информация.
Вышивка на широком рукаве священника слегка дрогнула.
– Но ведь это яд, – промолвил отец Гарнетт.
– Смертельный, – подтвердил Аллейн.
– Ужасно, – повторил священник.
– Само собой, мы рассматриваем версию самоубийства.
– Самоубийства!
– Хотя должен признать, это маловероятно. С другой стороны, версия с несчастным случаем выглядит еще более неправдоподобно.
– Вы хотите сказать, что она… что ее… что произошло убийство?
– Решать присяжным. Наше дело – провести расследование. А пока, мистер Гарнетт, я хотел бы задать вам пару вопросов. Наверное, не стоит напоминать, что отвечать вы не обязаны.
– Увы, я ничего не смыслю в таких вещах. Мое дело – исполнять свой долг.
– Рад слышать, сэр, – вежливо отозвался Аллейн. – Теперь что касается покойной. У меня есть ее имя и адрес, но этого мало. Вы знали ее лично, а не только, как говорится, по долгу службы?
– Все мои чада – мои друзья. А Кара Куэйн была одной из самых близких. Ее благородная душа, инспектор…
– Аллейн, сэр.
– Ее благородная душа, инспектор Аллейн, удивительно подходила для того необычайного духовного опыта, к которому я, по дарованной мне милости, служил скромным проводником.
– Ну да… Как долго она была вашей прихожанкой?
– Дайте подумать. Я хорошо помню тот вечер, когда мы впервые встретились. Меня сразу охватило ощущение жизненной силы, очень интенсивной и – как бы поточнее это выразить – очень восприимчивой. У нас есть свои термины для выражения таких эмоций.
– Не думаю, что у меня есть необходимость в них разбираться, – сухо заметил Аллейн. – Вы можете назвать дату ее первого появления в церкви?
– Несомненно. Это было в праздник Эгера. Пятнадцатого декабря прошлого года.
– И с тех пор она постоянно посещала ваши службы?
– Да. Мисс Куйэн достигла высшей ступени посвящения.
– Вы имеете в виду, что она стала Избранным сосудом?
Отец Гарнетт бросил на инспектора испытующий взгляд:
– Так вы кое-что знаете о наших ритуалах, инспектор Аллейн?
– Боюсь, совсем немного.
– Видимо, вы тоже обладаете чрезвычайной восприимчивостью, не так ли?
– Скорее я просто ловлю факты, – ответил Аллейн, – как паук ловит мух.
– Понимаю. – Отец Гарнетт медленно кивнул. – Сейчас не время. Но когда-нибудь оно настанет, я уверен. Что ж, задавайте свои вопросы, инспектор.
– Полагаю, вы близко знали мисс Куэйн и часто с ней встречались – особенно во время подготовки к сегодняшней церемонии?
– Довольно часто.
– И в этом сегодняшнем обряде она носила имя Фригг?
– Верно, – нахмурившись, ответил отец Гарнетт.
– Жены Одина, если не ошибаюсь.
– Все взаимоотношения в наших ритуалах несут духовный смысл.
– Разумеется, – сказал Аллейн. – Вы не заметили, чтобы она была чем-нибудь расстроена или угнетена?
– Как раз напротив. Она пребывала в состоянии покоя и радости.
– Понятно. Никаких проблем с деньгами?
– С деньгами? Ну что вы. Мисс Куэйн обладала тем, что в мире называют богатством.
– А как это называете вы, сэр?
Священник неожиданно рассмеялся – искренне и по-детски.
– Я тоже называю это богатством, инспектор, – ответил он весело.
– Может быть, неудачный любовный роман? – настаивал Аллейн.
Отец Гарнетт немного помолчал. Потом с горечью заметил:
– Ах, инспектор, мы говорим на разных языках.
– Разве? Я не заметил, – возразил инспектор. – Тогда, может быть, переведете мой вопрос на свой язык? Или предпочитаете просто не отвечать?
– Вы меня неправильно поняли. Кару Куэйн не волновала земная любовь: она стояла на пороге любви небесной.
– И, кажется, переступила его.
– В ваших словах больше правды, чем вы сами думаете. Я искренне верю в то, что именно так и произошло.
– Значит, романа не было. – Аллейн сделал в блокноте пометку. – Она дружила с другими посвященными?
– Среди наших прихожан всегда царят гармония и любовь. Нет, я неправильно выразился… Посвященные просто принадлежат к другому миру, где все человеческие отношения растворяются в безразличии экстаза. Они не могут ненавидеть, потому что ненависти нет. Ненависть – это «майя», то есть попросту – иллюзия.
– А любовь?
– Если вы говорите о земной любви, она тоже иллюзорна.
– В таком случае, – заметил Аллейн, – если продолжить вашу мысль, поступки человека вообще не имеют никакого значения? Ведь они основаны на эмоциях, которые, по вашим словам, всего лишь иллюзия.
– Вот видите, – воскликнул отец Гарнетт, – я был прав! Когда-нибудь мы обязательно с вами побеседуем, мой друг.
– Вы слишком любезны, – ответил Аллейн. – Что имела в виду мисс Уэйд, сказав, что «такого не должно было случиться»?
– Мисс Уэйд так сказала?
– Да.
– Не знаю. Наверное, все эти события сильно подействовали на бедняжку.
– А что, по-вашему, подразумевала миссис Кэндур, заявив, что «должно было случиться что-то ужасное» и что она предупреждала об этом месье де Равиньи?
– Я этого не слышал, – ответил отец Гарнетт.
