Виола встала с дивана, прислушалась к себе. Ничего не болит, только чуть ноет рука.
– Как чувствуешь себя? – спросила Римма.
– Бодрячком.
– Вот и славно. Значит, три пирожных осилишь.
– Римма, ты с ума сошла? Я никогда не ела так много.
– Ничего не знаю. Я купила девять, каждому по три. И есть их надо сегодня, пока свежие. Пойдем на кухню.
Виола последовала за теткой. Сегодня на ней был брючный костюм цвета «мокко», под ним простая белая майка, а на шее в качестве украшения обычный на первый взгляд канатик, но если присмотреться, то сплетенный из серебряных нитей, покрытых эмалью.
– Ты, Римма, похожа на первую леди, – сделала тетке комплимент Виола. – Такая элегантная.
– Не все первые леди элегантны, – фыркнула та. – Но спасибо.
– Как ты умудряешься всегда так хорошо выглядеть?
– У нас сегодня вечер лести? – Римма скинула пиджак, повесила на спинку стула и стала готовить чай. – Сынуля мой не звонил?
– Нет. Привез и умотал куда-то.
– Что там у него с невестой?
– По-моему, ничего хорошего.
– Как так?
– Раз явился вчера ночевать ко мне, значит, она его выгнала.
– За что? – грозно насупилась Римма. Третировать Рому имела право только она.
– Она ждет от него предложения. А Ромка жениться пока не хочет.
– Да пора уж.
– Трудно ему.
– Почему это?
– Говорят же, мужчины выбирают себе в жены тех, кто похож на их матерей. А с тобой разве кто сравнится?
– Верка, уймись уже! – прикрикнула на племянницу Римма. А у самой глаза блестят – довольна. – Своим звонила?
– Маме. Все рассказала, правда, без лишних подробностей.
– Она что?
– Обиделась на то, что я сейчас у тебя, а не у нее.
– Вот дура, – в сердцах выдохнула Римма. – И за что ее твой отец полюбил?
Такие слова Виола слышала от тетки не впервые. При любой ссоре с сестрой она применяла их. В разных вариациях. Виола, а на тот момент Вера, недоумевала, что такое с сестрами творится. Какая черная кошка перебегает между ними?
А оказалось – кот.
Иначе говоря, ее отец. Когда-то сестры обе были в него влюблены. И он оказывал большее внимание Римме – более яркой и интересной. Они встречались, но по-детски. Гуляли, держась за ручки, качались на качелях, сидели на лавочке возле подъезда, а мама Риммы, бабушка Виолы, кричала с балкона дочке, чтоб немедленно шла домой. Им было по шестнадцать. Потом выпускной. И разные дороги. Римма в ПТУ, учиться на парикмахера, ее избранник в Бауманку. Еще полгода отношений и разрыв. А все из-за Римминой сестры. Она студенту Бауманки была под стать – серьезная, тянущаяся к знаниям, окончившая второй курс технического универа. С ней интереснее. И с парнями она не заигрывает…
Так папа Виолы выбрал ее маму. Они поженились. Прожили двадцать пять лет. Обеим дочкам казалось, что счастливо. А Римма считала, что если бы не их мать, выпившая все соки из ее школьной любви, он жил бы и жил!
Сама она вышла замуж за мужчину, которого не любила, не уважала и, как иногда казалось Виоле, даже не считала за человека. Просто надо было за кого-то выскочить в пику сестре, вот она и сделала это. Подвернулся Ромин папа. С ним Римма развелась так быстро, что Виолин брат не успел отпечатать в памяти образ отца. А воскресить его не получилось – он уехал куда-то в Казахстан, вроде бы что-то строить, но там и пропал.
– Чай готов, – провозгласила Римма, едва залив кипятком чайные пакетики. Она могла шпарить и такой, горяченный. – Или покушаешь супчика сначала?
– Я не голодна.
– Харчо! Такое наваристое, что ложка стоит.
Виола поморщилась. Аппетита не было.
– Какое же ты унылое гэ! – возмутилась тетка.
– Вот спасибо. Вечер комплиментов, говоришь?
– Ты так никогда мужика не найдешь, – оставила без внимания ее заявление Римма. – И вообще… Ты в оболочке чучела была гораздо интереснее как человек. Искрила, юморила, обаяла. Старалась понравиться вопреки. А сейчас, когда твоя внешность как минимум соответствует среднестатическим стандартам, ты как будто расслабилась… – Она сурово посмотрела на племянницу. – А кто тебе правду еще скажет, кроме меня?
– Спасибо, что озвучила мои мысли. Я и сама много раз думала об этом. И пришла к выводу, что изменения внешности тут ни при чем.
– А что тогда при чем?
– Не что – кто. Матвей.
– Грузчик с высшим образованием? – усмехнулась Римма и, откусив эклер, стала запивать его горяченным чаем. – Я всегда подозревала, что ты в него влюблена.
– Я в него влюблена, – эхом повторила Виола.
– Только все, что я говорила до этого, не отменяется.
– Я унылое гэ.
– Точно! Расшевели себя! Ради того же Матвея. Он, как и все мужчины, любит…
– Веселых какашек? – расхохоталась Виола.
– А нечего ржать. – Она экспрессивно потрясла кулаком. – Кстати, сколько ты будешь ждать того момента, когда он поймет, что его судьба именно ты?
– Сколько потребуется.
– То есть сама ты ничего предпринимать не будешь?
– Я не могу навязываться.
– А обозначать свое отношение можешь? Дай ему хотя бы понять, что он для тебя не братуха… – Римма проницательно посмотрела на племянницу. – Или поздно? Заигралась? – Виола тяжело вздохнула. – Но ждать – это не выход. Я все понимаю. Ты не раскрываешься, потому что боишься. И не столько отказа. Ну, не ответит он на твои чувства, и ладно. Ты и сейчас не знаешь, что Матвей к тебе испытывает. Думаешь, ничего, кроме дружеской симпатии?
– Именно так я и думаю. Поэтому не выхожу за рамки сеструхи. Чтобы не потерять его.
– Считаешь, если узнает, что для тебя он не просто братуха, уйдет в подполье?
– Отдалится, точно. Да и я… Сейчас могу позвонить смело. В любое время. Позвать куда-то. И выслушать спокойно отказ. Но когда все точки над «i» будут расставлены, я не стану навязываться, а его нежелание отобедать со мной начну воспринимать как оскорбление.
– Мне кажется, он тоже к тебе неравнодушен. Вон какой кипиш поднял, когда ты на его звонки не ответила.
– Это не он, а Вадик.
– Тот самый? Несостоявшийся жених?
– Именно.
– И давно он… восстал из пепла?
– Вчера! И так рьяно взялся за мной ухаживать, что уже сегодня я послала его.
– Ну и дура. Парень он неплохой. Да, не такой шикарный, как Матвей, но я всегда считала, что лучше синица в руке, чем журавль вдалеке.
