— Я… слышала, что волкодлаки — ужасные твари… огромные… силы невероятной… и убить их не так просто.
Гавриил пожал плечами. Что правда, то правда… огромные, куда там человеку… и сила в них немалая. И скорость… и нюх… да и коль тварь проживет первую дюжину лет, пообвыкнется с обличьем своим иным, начнет разум, богами данный, использовать, то и становится много опасней.
Молодые-то прямо прут.
А старый… он долго тогда кружил, подбираясь ближе и ближе, подступая и отступая… пугая рыком, изматывая воем… а появился когда, то с той стороны, с которой Гавриил его вовсе даже не ждал.
— Непросто. — Он облизал пересохшие губы. Пить хотелось страшно, но Гавриил с желанием этим боролся. Сначала пить, потом организма иного потребует… нехорошо выйдет.
Неудобственно.
— Тогда как вы…
— У меня нож имеется, — Гавриил вытащил старый, потрепанный жизнью клинок, — особый… он мне уже подсоблял.
Эржбета вздохнула.
Вот не походил этот ножичек на грозное оружие… может, конечно, зачарованный, да только вид у него самый что ни на есть простецкий. Эржбета похожим ножиком яблоки режет и карандаши чинит.
— И случалось раньше…
— Расскажете?
Он помотал головой, потом вздохнул:
— Да… там… нечего рассказывать… я на границе раньше жил… а там всякого… иного… много. — Каждое слово Гавриил из себя вымучивал, и Эржбете даже жаль его было. — Вот и столкнулся… у меня только нож был… и вот… я его… их…
Он скукожился, тихо добавив:
— Убил я их…
Эржбета скептически окинула новоявленного защитника взглядом. Нет, Гавриил ей нравился. Очень даже нравился. Стыдно признаться, его присутствие ввергало Эржбету то в печаль, то в настрой мечтательный, задумчивый… но вот она старалась быть беспристрастной.
Что есть волкодлак?
Ежели верить «Энциклопедии тварей непознанных», то сие — огроменный монстр с клыками, когтями и неугасающей жаждой убийства. В той же «Энциклопедии» ясно сказано, что убить оного монстра непросто, что к магии он мало чувствителен, а боится единственно холодного железа. И то, пораженный, способен прожить еще долго… и потому на волкодлаков устраивают облавы, а лучше ищут их в обыкновенном, человеческом образе, с которым управиться не в пример проще.
И что есть Гавриил?
Человек.
Он невысок. Субтилен. И пусть веет от него силой, но…
Размышления Эржбеты прервал заунывный вой, от которого Гавриил встрепенулся.
— Сидите здесь. — Он вывалился из шкафа, на ходу сдирая Эржбетину шаль. — Никуда… и окно закройте…
Прежде чем Эржбета успела хоть слово произнести, Гавриил оказался на подоконнике.
А после с подоконника скатился.
Ночную же тишину прорезал тот же вой… грянул выстрел… а потом еще один… снаружи происходило явно что-то в высшей степени занимательное. И Эржбету тянуло выглянуть, хоть бы в окошко.
Она к окошку и подошла.
А после отступила.
Нет уж, это в книгах героиню от собственной ее глупости спасают герои, а вот Эржбета осталась одна. Она лишь надеялась, что Гавриил вернется.
Он и вернулся.
Спустя два часа.
— Вы не спите? — спросил робко. Вид, следовало признать, он имел преотвратный.
— Не сплю, — Эржбета произнесла это с немалым раздражением.
Она волновалась! За этого вот безумца, решившего идти на волкодлака с одним ножиком, волновалась… а он где-то ходил… бродил… взялся ведь Эржбету защищать, а сам…
Она всхлипнула, понимая, что вот-вот разревется.
А Эржбета давно не плакала! Может быть, с самого детства, когда поняла, что никогда-то ей не простят… пусть она ни в чем не виновата, но не простят.
— Простите, — повторил Гавриил. — Я… я сделал что-то не то?
— Не знаю, что вы сделали. — Ее голос звенел от напряжения.
И обиды.
И просто сам по себе. Боги наградили звонким голосом, бывает…
— Сделал. — Гавриил подошел и обнял.
Он знал, что не имеет права прикасаться к этой женщине… к женщине вообще, не считая падших, но и тех обязан беречь от себя же, но сегодня, сейчас, он не смог устоять перед искушением.
Он ведь не собирается причинять ей зла.
Обнять только.
Утешить.
— Простите меня, пожалуйста…
Она бы простила.
Она уже простила его, пусть и не вымаливал он прошения, как то делал граф в «Преступном влечении»… и тем паче не спешил совершать подвиг, дабы заслужить его, как герцог из «Добродетели и порока»… и не спешил осыпать Эржбету драгоценными дарами… и не плакал даже.
Эржбета отстранилась, убеждаясь, что по щекам Гавриила не ползут скупые мужские слезы.
И вообще никакие.
— Вы… вы ушли… — выдавила она, когда вернулась способность говорить. — Вы обещали, что будете меня охранять, а сами ушли…
— Вы испугались?
Она кивнула: конечно, она испугалась.
— Простите меня. — Гавриил поцеловал руку, пожалуй, это большее, на что он мог рассчитывать. — Завтра вы уедете.
Произнес он это тоном, который не оставлял сомнений, что уехать Эржбете придется. А она не желала уезжать… не бросать же этого храброго безумца наедине с волкодлаком!
Эржбета отобрала руку, прислушиваясь к ощущениям.
Поцелуй не горел.
Нет, она ощущала след от прикосновения его губ явственно, и ощущения эти смущали Эржбету… но вот не горел, и все тут! А должен! В конце концов, горящие от поцелуев руки — первый признак влюбленности…
— Вам опасно оставаться в Познаньске.
— А вам?
Гавриил пожал плечами.
Опасно?
Пожалуй. Охота — само по себе занятие опасное, а уж на волкодлака… тем более когда тварь матера и хитра. А еще быстра… Гавриил свалился ей на хребет и скатился, не успев ударить. Полоснул по шкуре, но и сам едва увернулся от острых клыков. Но увернулся же, пускай и попав в колючие объятия плетистых роз. Пока выбирался, тварь ушла.
Почему не добила?
Но вернется, несомненно, вернется. Волкодлаки злопамятны, а Гавриил распрекрасно помнил, как склонилась над ним уродливая горбатая фигура.
Пасть оскаленную.
Клыки.
И ниточку слюны, что на лицо упала… ноздри твари дрогнули, вбирая его запах.
Запоминая.
— А… — Эржбета отчаянно пыталась найти причину достаточно вескую, чтобы остаться в городе. Не то чтобы ей так уж дорог был Познаньск, не дороже собственной жизни, но сама мысль о расставании претила. А вдруг оно навсегда? Ну или на очень долгий срок? Та же Аделия из «Прекрасных снов» ждала возвращения мужа семь лет… у Эржбеты на семь лет вряд ли терпения хватит. Да и Гавриил не муж. — А если он последует за мной?
