– Святой учитель… – еле слышно прошептал он. – Я его видел, как вижу сейчас вас.
– Я рад за тебя, мой мальчик. Ибо Иезус является лишь к тем, кто этого достоин. Встань, дитя, я дам тебе руку.
Теперь Проясняющий вновь переродился. Его голос приобрёл бархатные оттенки и понизился на пару октав.
– Что сказал тебе Святой мученик?
Александр с трудом сел и схватился за виски, пытаясь унять в голове гул.
– Он брал мои ладони в свои, он смотрел мне в глаза и говорил, говорил, говорил…
– О чём, юный император?
– Святой Иезус сказал, что мой путь на трон будет труден, но я его пройду. Но только ты поможешь мне его преодолеть. Лишь ты будешь той опорой, которая удержит мой трон. И только ты откроешь мне глаза на моих друзей и недругов.
– Прекрасно. Что ещё говорил наш учитель?
– Он сказал, что ты его глаза и уши по эту сторону бытия. Своей святостью он поделился с тобой. Позволь, властитель, – Александр с трудом поднялся и вдруг прижал руки Двакулы к своей груди. – Я стану пред тобой на колени!
Проясняющий бросил на Смородина торжествующий взгляд и, не дав Александру упасть, обхватил его за плечи.
– Враги отравили Иезуса, поднеся чашу с ядом. Ты прошёл его дорогой, и твои глаза стали ясны, юный император. Ты разговаривал со святым мучеником в той же пещере, куда пасынки перенесли своего учителя и где он принял перерождение. Теперь переродился и ты, – проворковал Проясняющий, прижав к груди голову князя. – Отныне ты не будешь бояться грани между жизнью и небытием. – Голос Двакулы набрал силу и задрожал, отражаясь от стен. – Иди предначертанной тебе дорогой! Разрушай привычные границы! Будь выше, сильнее, жёстче! Что пред тобой – толпа?! Нет, это пыль! Сметай её, как сметает горная река прелые листья! Разрушай города, если они стоят на твоём пути, и знай, что потомки будут помнить нас не по тому, что мы построили! Они будут помнить нас за то, что мы разрушили. Это и есть Всевластие! Но только я приведу тебя к нему!
– Веди, властитель… – прошептал Александр.
– Отринь от себя недостойных тебя! – продолжал Проясняющий. – Отринь всех, в кого прежде верил.
– Отрину…
– Уверуй в мою святость, как веруешь в нашего спасителя Иезуса!
– Уверую, властитель.
Неожиданно голос Двакулы вернулся в прежнее русло бархатной обволакивающей реки и, расплывшись в очаровательной улыбке доброго дедушки, он закончил пламенную речь уже спокойно и безмятежно:
– Да, юный император, только через веру в мою святость ты придёшь к своему величию. Но вера требует доказательств. Идём, я докажу тебе свою святость, а затем ты докажешь мне свою веру.
Проясняющий вышел из пещеры, а следом старшие братья вывели Александра со Смородиным. Они вновь оказались внутри каменного колодца, на дне которого лежали, бродили, завывали и стонали младшие братья. Отвесные стены уходили вверх на тридцатиметровую высоту, к вершинам, покрытым снегом. Для своей обители Двакула выбрал место лучше и не придумать. Труднопроходимые горные тропы делали его неприступным. Снежные метели, сильные ветра, и даже летом низкая температура отбивали желание у охотников обследовать эту часть Карпат, и с венгерской стороны, и со стороны Дакии. Но внутри каменного мешка оказалось относительно уютно. Ветер здесь был бессилен, а немногочисленные пещеры позволяли укрыться от холода.
Смородин замер на пьедестале, с которого недавно взывал к пасынкам Проясняющий, и лишь затем заметил, что не видит его самого. Не обнаружив своего нового учителя, заволновался и Александр.
– Где властитель? – спросил он старшего брата.
– Скоро ты его увидишь, – указал тот на вершину колодца. – Для укрепления твоей веры Проясняющий докажет свою святость и бессмертие. Он уйдёт в небытие и вернётся вновь. Не опускай взгляд и следи за той вершиной, на которой нет снега.
Вскоре на обломке скалы, напоминающей нависающий над пропастью колодца трамплин, в накинутом на голову капюшоне появился Проясняющий. Его чёрная мантия развевалась на ветру, не попадавшее внутрь солнце, но которого было в избытке наверху, отражалось в ней искрящимся светом, и оттого казалось, что есть в протянувшем в небо руки человеке что-то сверхъестественное. Послушники внизу затихли. Рядом с Проясняющим появились два старших брата. Один держал небольшой бочонок, другой полыхавший на ветру факел. Словно в цирке, перед самым рискованным номером вечера – гвоздём программы, наступила полная тишина. Смолк оркестр, притихли зрители, не сводившие взгляд с главного действующего лица. Затем, следуя требованию жанра, на пике высшей кульминации, старший брат поднял над головой Проясняющего бочонок и вылил тёмную густую жидкость. Второй поднёс факел. В ту же секунду на каменном трамплине вспыхнуло зарево, от которого попятились сами братья. Ещё мгновение человек стоял с распростёртыми в стороны руками, затем полетел вниз. Быстро и ярко он пронесся горящим метеором и рухнул рядом со Смородиным, гулко приложившись о каменный пол. Миша непроизвольно закрыл глаза, затем заставил себя смотреть, замечая каждую деталь. Младшие братья замерли в благоговейном трепете. Старшие чётким отработанным движением накрыли тело полотнищем, сбивая пламя. Затем довольно бесцеремонно подхватили Проясняющего под руки и поволокли в пещеру. Укутанный в саван Двакула напоминал дымящийся кокон, с волочившимися, словно плети, переломанными ногами. Да и остальным костям тоже изрядно досталось, а потому тело потеряло жёсткость и напоминало оставляющий кровавый след изогнувшийся тюк.
– Наш властитель ушёл, но он скоро вернётся! – взял под руку Александра старший брат. – Он бессмертен. Он с лёгкостью уходит в небытие и возвращается обратно. Наберись терпения, и ты сам в этом убедишься.
Из пещеры, в которую недавно унесли тело, появился старший брат. Обратив широким взмахом рук на себя внимание младшего братства, он объявил:
– Наш властитель, наш учитель, наш покровитель возвращается! Зовите его, пасынки!
И вновь стены вздрогнули от качнувшегося рёва – Проясня-я-ющий!
Двакула вышел не спеша, в дымящейся мантии, с успевшими прогореть дырами. Местами она была в крови. Но её потрёпанный вид никак не отразился на Проясняющем. Облик его был как и прежде величествен и невозмутим. Он застыл на краю каменного постамента с закрытыми глазами и будто ушёл в себя, склонив на грудь седую косматую голову.
– Сашок, тебе знакомы люди, именуемые звонким словом – аферисты? – шепнул на ухо наследнику Смородин.
– Флагман, я не желаю вас слушать, – ответил Александр.
– Так вот, – продолжил Миша, не обращая внимания на его протест. – Это всё не о нём. Аферисты, по сравнению с этим мерзавцем, невинные шалуны. А этот монстр швыряется человеческими жизнями, словно плюётся вишнёвыми косточками. Он набрал их полный рот и теперь харкает кровью.
– Немедленно замолчите, флагман. Проясняющий – святой! Вы сейчас сами это видели.
