Ни фига она не ошибалась, была права, как всегда. Фамилию, конечно, можно узнать, но что толку? «Ну, найду я его, вытрясу душу, а он выведет меня на шестерку – такие делишки проворачивает мелочь, хозяева всегда в стороне». Егор глядел в темное окно, расчерченное мелкими дождевыми штрихами. Уехал, значит, крысеныш. Ну, хоть что-то узнал, уже неплохо. За полгода готовились, вот отсюда и надо начинать…
– Как вы, Егор Михайлович? – Гришина почти что с материнской жалостью глядела на него. – Мы очень ждем, когда вы вернетесь…
– Так все плохо? – усмехнулся Егор, и Гришина заторопилась, зачастила тревожным шепотком:
– Плохо, очень плохо. «Разборку» продавать по частям собираются, «Астру» в бордель превратили, там теперь старый управляющий, Женя Дмитриев. Зарплату срезали, персонал увольняют… много гастарбайтеров набрали.
– Что люди говорят? – оборвал ее Егор.
– Что дело нечисто, – вздохнула Гришина, – вы вернетесь?
– Разумеется, – уверенно сказал Егор, – и очень скоро. Спасибо, Наталья Владимировна, вы мне очень помогли. Извините, что я вас напугал…
– Пустяки, – тепло улыбнулась Гришина, – ничего страшного. Я на поминках выпила немного, взяла такси. А как вас увидела, решила, что это галлюцинация… вы обращайтесь, если помощь понадобится. Я все помню, Егор, я ничего не забыла. Запишите мой телефон…
– Я помню, – сказал Егор, – спасибо. И никому не говорите, что я к вам приходил, даже Юрке.
Гришина как-то странно поглядела на него, точно Егор сморозил вовсе уже несусветную глупость, но тому было некогда. Он махнул Гришиной на прощание и сбежал по ступенькам вниз, выскочил под дождь. И пока топал к дому, не забывая посматривать по сторонам, все вспоминал, что там такое было полгода назад. И ничего, хоть тресни, ни единого мало-мальски значимого события, не считая того, что Юрка, подгоняемый отцом к женитьбе, нашел-таки себе новую подружку, о разрыве с которой так переживал еще недавно. И оказавшись «дома», думал и, когда уже спать лег, все прокручивал в голове события тех дней. И без толку, все тогда было спокойно и тихо, и казалось, что так будет всегда. Под утро извелся окончательно и сдался, решил-таки уточнить фамилию поганца из налоговой, чтобы найти его и вытрясти из него всю душу. Едва сдержался, чтоб не позвонить Гришиной в пять утра, дождался девяти и набрал номер своего главбуха. Долго слушал длинные гудки, потом набрал еще раз с тем же успехом, потом еще. И только в два часа дня трубка ответила озабоченным баском – говорил молодой человек, похоже, сын Гришиной.
– Мне Наталью Владимировну…
– В реанимации, – сказал парень, – на нее напали вчера вечером, когда она в магазин пошла. Ударили по голове, отобрали деньги. Врачи говорят, состояние тяжелое, но стабильное… А вы кто?
Егор нажал «отбой», откинулся к стене и бессмысленно смотрел в окно. В реанимации, значит. Напали, ударили по голове… Что это, если не месседж Черкашину – не лезь, или будет хуже, хуже тем, кто остался верен тебе. Значит, вчера поблизости был кто-то третий, причем профи – уж больно ловко он остался незамеченным. Выследил, проводил, отследил контакт и отправил Гришину в реанимацию. И точно два поезда столкнулись, чувство вины и злость на свою беспечность: и Гришину подставил, и слежку прозевал. И неизвестно, как у Гришиной в итоге все обернется, возраст все-таки, надо будет помочь, когда все закончится. А слежка… Раз шли следом вчера, значит, и сегодня не отвяжутся, и это, граждане, прекрасно.
И полдня слонялся по городу со «стечкиным» под курткой, сначала по закоулкам, потом по центральным улицам, заходил в магазины. Шел уверенно, спокойно, разглядывал встречных, заметил несколько знакомых лиц, кто-то поздоровался, кто-то спешно отвернулся, но Егору было плевать на тех и других. Он все искал в толпе «сопровождающих», вспомнил все павловские уроки – то резко разворачивался, то выходил из автобуса в последний момент, когда двери уже начинали съезжаться, то, наоборот, запрыгивал чуть ли не на ходу, продираясь в щель между створками, следил за отражениями в стеклянных витринах, наблюдал за машинами. И ничего, вообще ничего, все зря, целый день ухлопал впустую – им никто не интересовался, даже бродячие псы на помойке перед домом не обратили на Егора ни малейшего внимания, хоть гавкали на каждого, кто случайно оказывался поблизости. На всякий случай Егор пошарахался по району еще с полчаса, насладился дракой двух аборигенов из-за пьяной самки, детально изучил окрестности, потом, злой и уставший, притащился в квартиру. Чувство такое, точно над ним жестоко посмеялись, причем эти весельчаки целый день были рядом, точно вип-зрители в первом ряду, а Егор, увлеченный игрой, их не заметил. От бессилия и злости хотелось напиться или подраться, а лучше все и сразу, но вместо этого Егор завалился спать. В голове не было ни единой здравой мысли, время шло, Павлов второй день лежал в могиле, «Разборку» продают, «Астру» превратили в бордель. «Дмитриев, поди, счастлив». С этой мерзкой мыслью Егор и заснул, а очнулся от странных тихих звуков, точно где-то недалеко ножовкой пилили тугую струну. Полежал, приходя в себя, и тут сообразил – это мобильник пиликает в кармане куртки. Забыл выключить после звонка Гришиной и целый день протаскал его с собой.
На экране высветился незнакомый номер, и время – половина третьего ночи. Вот и зрители – мелькнуло в голове, и Егор усмехнулся. Отличное время, кстати, и сейчас многое прояснится.
– Слушаю.
В ответ сначала было тихо, лишь фоном слышались какие-то шорохи и тихая музыка.
– Говорите, я вас внимательно слушаю. – Егор старательно изображал спокойствие, а у самого все аж дрожало внутри от нетерпения: чего ждать – угроз, издевок, откровений или всего и сразу.
Шорохи исчезли, послышался легкий треск, потом стало очень тихо, потом Егор услышал:
– Привет, надо встретиться. Завтра можешь прийти?
Вика замолчала, Егор слышал ее тихое дыхание, а сам не мог и слова сказать. Чувство было такое, будто из-под ног землю выдернули. Коленки мерзко дрогнули, обдало жаром, да так, что Егор разом взмок. Он перехватил телефон другой рукой и уставился на себя в зеркало, но видел лишь черный силуэт на темно-сером фоне задернутого шторами окна.
– Егор…
– Ты где? – оборвал он Вику.
– В городе, – ответила она, – ты придешь?
– Почему ты не уехала? – проговорил он сквозь зубы. – Я же просил…
– Завтра объясню, – тихо сказала Вика. – Приходи в «Мидию» вечером, в семь. Вернее, сегодня.
– Хорошо. У тебя все в порядке? – кое-как проговорил он, еще не веря, что все происходит в реале, а не во сне. «Мидия», семь вечера, Вика… Ерунда какая-то. Он снова ждал не того и снова ошибся…
– Да, все нормально. – Вика говорила так спокойно, точно обсуждала с приятельницей покупку новой помады. – Ты придешь?
– Конечно, – сказал Егор, – но я же тебя просил…
Из трубки понеслись короткие гудки, Егор сел на диван и смотрел перед собой. «Мидия», он знал это местечко, небольшой ресторан с хорошей кухней, где готовили в основном рыбу и морских гадов. Вика их обожала, а Егор терпеть не мог. «Мидия», значит, в семь вечера. Хорошо, будет вам «Мидия»… Егор выключил мобильник и заснул моментально, точно как несчастная Гришина по голове получил, и спал чуть ли не до полудня, крепко и без снов, как убитый.
