Глава 32. Эддисон
Я открыла глаза. Чуть поднявшееся над горизонтом солнце струилось сквозь ветровое стекло, согревая меня, придавленную к сиденью. Я был рада теплу, рада утру. Солнце прорезало охвативший меня холод. Я чувствовала себя насквозь продрогшей, а когда взглянула на свои брюки, то увидела, что они мокрые. Как долго я здесь пробыла? Несколько дней? Найдет ли меня Рекс? Или Шон? Голова болела, в ногах пульсировала боль – но я хотя бы чувствовала их. Я потрогала ветку камелии, что проникла сквозь ветровое стекло, и рассмотрела замысловатый цветок. Несколько лепестков завяли и сжались, как будто признав свое поражение в жизни.
– Нет, – прошептала я. – Вы не умрете. Вы еще поживете. Вы моя единственная надежда.
Никто не может рассказать, что испытываешь перед смертью. Перед глазами мелькает вся жизнь? Или впадаешь в приятную уютную дрему, и тебя окружают облака, как из взбитых сливок, звучит тихая музыка? Поют ангелы? Иисус протягивает тебе руку, приглашая в жемчужные ворота? На тех воротах действительно жемчуг? Сидя в искореженной машине, я думала, что это, возможно, последние моменты моей жизни. Над головой поблескивал росой цветок камелии. Открыв рот, я ждала, когда капля росы упадет на мой запекшийся язык. Сильный порыв ветра слегка качнул машину, и я вздрогнула. Камелия над головой закачалась, и один лепесток упал на сиденье. Держись, цветочек. Держись.
Прошел, наверное, час. Или день, или, может быть, три. Я не знала.
– Она в машине! – крикнул кто-то в отдалении. Мужской голос. Низкий. Торопливый. Я услышала возбужденный лай собак.
– Теперь спокойно, – сказал кто-то. – Ее придавило. Придется воспользоваться струбциной. Осторожно. Не слишком быстро.
Я на мгновение открыла глаза, но все расплывалось.
– Она очнулась!
Мои губы приоткрылись, и я ощутила давление на ногах.
– Не пытайтесь говорить, мэм, – проговорил мужчина откуда-то сверху. – Вас просто сдавило. Мы вытащим вас отсюда, обещаю.
– Эддисон! – Этот голос. Такой знакомый. – Эддисон, дорогая моя! – Я открыла глаза и усилием воли попыталась сфокусировать взгляд, пока не увидела его лицо. Рекс.
Мои глаза закрылись, я погрузилась в темноту.
Слева от меня донеслось несколько автомобильных сигналов. Я даже не вздрогнула, когда чья-то холодная рука взяла меня за предплечье и игла проколола кожу. Где я? Что происходит? Я попыталась открыть глаза, но сад камелий манил меня обратно к себе, по мощенной кирпичом дорожке – еще несколько шагов – в розовую беседку, мимо каменного ангела, туда, где в тумане, рядом с сараем с вертящимся на ветру ржавым флюгером, росло дерево. Ее дерево. Я мысленно сделала шаг, ощущая под ногами мягкую почву. Свежую землю. Я услышала крики жертв. Теперь они могут успокоиться. Но могу ли я? Я открыла глаза.
– Мы вас чуть не потеряли, – сказала молодая медсестра, заправляя за ухо прядь волос. – Теперь вы в безопасности, милая. Мы транспортировали вас на вертолете в больницу Первый Мемориал в Лондоне
[19]
. Вы попали в страшную аварию и просидели зажатой в машине четыре дня. Знаете, не всякий такое выдержит.
Рядом послышалась знакомая песенка. Я прислушалась к словам: «Good day, sunshine…»
– Эта песня, – прошептала я.
– Ой, извините, – сказала медсестра, указывая на телевизор. – Документальный фильм про «Битлз». Я помешана на Поле Маккартни. – Она подмигнула мне. – Давайте, я выключу. – Она нажала кнопку на пульте и снова с улыбкой повернулась ко мне.
Какая-то женщина в очках с толстыми стеклами в черепаховой оправе нажала кнопку на кровати, чтобы слегка ее наклонить.
– Здравствуйте, я доктор Холлис, – сказала она, читая медицинскую карту, а потом ободряюще кивнула. – У вас сильный ушиб головы. Последние сорок восемь часов вы пробыли в коме. Мы рады, что вы очнулись. – Женщина обратилась к фигуре слева от себя: – Это ваша жена?
– Эддисон. – Этот глубокий голос. Мои веки отяжелели. Лучше бы медсестра не давала мне столько лекарства. Они размыли черту между реальностью и каким-то другим измерением, каким-то другим местом. Может быть, небесами? Не побывала ли я на небесах? Мои глаза закрылись, хотя я и не хотела этого.
– Эддисон. – Теперь его голос звучал громче и настойчивее. Я ощутила на щеке горячую руку. Мои веки снова затрепетали, и, собрав все силы, я открыла глаза и осмотрела комнату. А потом увидела его – желто-коричневый пиджак, его теплый взгляд – и улыбнулась, чувствуя, как жизнь снова забирает меня в свои объятия.
– Рекс, – сказала я, когда тепло волной наполнило все мои члены. Я тут же вспомнила аварию, и мне хотелось рассказать ему сотню вещей – про Шона, про мое прошлое, про камелию, про пропавших женщин, про леди Анну, – но когда открыла рот, от радости у меня перехватило дыхание. Я попыталась вдохнуть.
– Ничего, милая, – сказал он. – Я здесь. Я здесь, и мы никогда не расстанемся.
– А что с…
– Ты больше не должна о нем беспокоиться, – быстро проговорил Рекс. – Его поймали. И сейчас экстрадируют обратно в Штаты. Он больше никому не принесет вреда. – Он смахнул с глаза слезу. – Зря ты не рассказала мне о нем. Жаль, что я не смог тебя защитить.
По моей щеке скатилась слеза, и я вытерла ее.
– Так ты знал? – сказала я, качая головой. – Конечно, ты все это время все знал. Рекс, я видела папку у тебя в сумке.
– Какую папку? – не понял он.
– С надписью «Аманда», – пристыженно прошептала я.
– Ах, эту! Эту папку я завел для одного из персонажей моего романа, милая. Я думал, ты знаешь, что главную героиню зовут Аманда.
Я посмотрела на свои руки. На предплечье виднелся багровый синяк.
– Она смелая и сильная, – говорил Рекс. – Как ты.
– Но разве ты не сердишься на меня, что я не была с тобой честной и ничего не рассказывала о своем прошлом? – Я закусила губу, чтобы не расплакаться. – За то, что лгала тебе?
– У тебя были на то причины. И я их уважаю. Но уясни, пожалуйста, одну вещь. – Он заглянул мне в глаза. – Ничто в твоем прошлом не может изменить моей любви к тебе – ничто.
Он поцеловал мое запястье и потер пятно, которое я так старалась скрыть все эти годы. Наверное, медсестра сняла мои часы, но теперь мне было все равно. Рубцы уже не имели для меня прежнего значения.
– Рекс, – заплакала я, – когда мне было пятнадцать, то с нами жил один маленький мальчик. Ему было всего три годика. Шон убил его, Рекс. Столкнул с качелей. – Я всхлипнула. – Я хотела спасти его, так хотела!
Рекс забрался ко мне в постель и стал убаюкивать.
– Но не смогла, – продолжала я. – Не успела… Его звали Майлз. Шон заставил меня закопать его. Я никогда никому не говорила об этом, Рекс. Никогда, все эти годы. Я боялась. Ох, Рекс, мне так стыдно!
