Я кивнула. Через полчаса она вернулась с охапкой бумаг, только что выползших из факса, и протянула мне его фото.
– Да, есть такой, – проговорила она. – Объявлен в розыск в трех штатах за кражу, изнасилование, он представляет для детей опасность, за ним числятся и другие преступления. Если мы разыщем его и учтем ваши показания, то отправим назад в Америку, снова за решетку, где ему и место.
– Спасибо, – поблагодарила я.
– Где ваша машина?
– На улице.
Она кивнула:
– Уже темно. Я пошлю полицейского проводить вас до дома. На всякий случай.
– Спасибо, – снова поблагодарила я.
– Спасибо вам, Аманда. За вашу смелость.
Я опустила голову.
– Я больше не Аманда. Я Эддисон.
* * *
Я собиралась рассказать Рексу о случае в сквере, когда вернусь в поместье, но, войдя в спальню и увидев его лицо, не смогла решиться. Если расскажу о происшествии в сквере, то придется рассказать все, а я была еще не готова разбить вдребезги свой образ в его глазах, который я так тщательно создавала годами.
Когда Рекс уснул, я на цыпочках спустилась вниз, чтобы проверить, все ли двери заперты, но задержалась в гостиной, заметив в углу у окна несколько рулонов бумаги. Не светокопии ли это? Я подошла и развернула их на полу перед собой. Мне было приятно узнать, что дом в основном останется прежним. На первом этаже планировалась новая кухня. Подъездную дорожку украсят новыми колоннами. Прекрасно. Детская, кабинет Анны, третий этаж с оранжереей останутся нетронутыми – по крайней мере, согласно этим чертежам. Я развернула другой лист с подробным планом дома и сада. Останутся ли камелии? Похоже, что да, но потом я посмотрела последний лист и не поверила своим глазам. Возможно ли такое? Неужели Рекс скрывал это от меня? Я вспомнила, как он вел себя, когда на днях ему позвонили, как он скрытно говорил. Я стала рассматривать лист с грубо набросанным планом чего-то похожего на поле для гольфа. На полях от руки было написано: «Разросшиеся деревья будут вырублены этим летом» – и в углу инициалы мужа: Р. Л. С.
Глава 21. Флора
1 августа 1940 года
Лорд Ливингстон должен был вот-вот приехать из Лондона, и атмосфера в доме сразу же изменилась. Скатерти были отглажены с особой тщательностью. Столовое серебро еще раз отполировали. Даже дети, казалось, находились в напряжении. Джени все утро прижималась ко мне, отказываясь спать, а учитель сказал, что Николас был рассеян на уроке арифметики.
Мы знали о прибытии лорда Ливингстона, потому что мистер Хэмфри поехал за ним на вокзал. Дорога туда и обратно занимала пятнадцать минут, поэтому в половине одиннадцатого я попросила детей выйти на подъездную дорожку встречать отца. Джени завизжала, когда мальчики заметили вдали машину, направляющуюся по извилистой дороге к дому. Она пошла было навстречу, но я взяла ее на руки. Кэтрин без конца трогала свою косу, которую я скрутила ей в пучок и заколола шпилькой. С такой прической она выглядела на удивление взрослой.
– Думаете, отец заметит, как я убрала волосы? – спросила она.
– Конечно, – ответила я. – Наверняка заметит, дорогая. И поймет, какая ты красавица.
– Надеюсь, он привезет нам подарки из Лондона, – улыбнулся Николас.
– Как вы думаете, купил он модель аэроплана, о которой я говорил? – обернулся к нам Эббот. – Из каталога «Хэрродса»?
Я надеялась, что отец обрадуется встрече с ними, но когда машина подъехала, он вылез оттуда, даже не улыбнувшись.
– Добро пожаловать домой, отец! – крикнул Николас.
Лорд Ливингстон поднялся по ступеням в дом и лишь кивнул нам.
– Здравствуйте, дети, – произнес он без всяких эмоций, отдавая шляпу и пальто мистеру Бердсли.
– Принесите мне чай в кабинет, и поскорее! – велел он дворецкому. – Есть срочное дело, требующее моего внимания.
Лорд Ливингстон быстро скрылся в доме, и дверь за ним захлопнулась. Когда мы вышли на улицу, было довольно тепло, но теперь поднялся ветер. Джени поежилась, и Кэтрин начала потирать плечи. Николас надулся.
– Пойдемте, дети, – сказала я. – Вы увидите отца позже.
Эббот пнул камешек, и тот отлетел на дорогу, и, отскочив от колпака колеса, чуть не попал в мистера Хэмфри.
– Эббот! – закричала я. – Сейчас же извинись перед мистером Хэмфри.
– Не извинюсь! – крикнул он, убегая на террасу.
– Простите, – сказала я шоферу. – Я поговорю с ним.
– Бесполезно, – сердито пробурчал тот. – Я говорил вам, что этот парень – дьявол.
Мы так и не увидели лорда Ливингстона до самого обеда, и дети все утро обижались на него. Но когда начали садиться за стол, то каждый на своем стуле обнаружил подарок. Подарки были завернуты в синюю бумагу и перевязаны шпагатом.
Увидев это, Кэтрин радостно закричала и тут же сорвала обертку. Там была фарфоровая кукла в розовом шелковом платье. Джени досталась серия детских книжек, а Николас получил игрушечный поезд. Мое сердце слегка затрепетало, когда свою коробку открыл Эббот. Но по выражению его лица я поняла, что там была не модель аэроплана. Его лицо окаменело.
– Спасибо, отец, – проговорил он, вытаскивая пару сапог для верховой езды. – Я очень рад.
Лорд Ливингстон сел во главе стола и улыбнулся.
– У меня есть кое-что и для вас, мисс Льюис. – Он кивнул на обернутую розовой бумагой коробку в углу стола.
– О! – удивленно воскликнула я. – Как любезно с вашей стороны, но на самом деле вам не нужно было ничего мне покупать.
Он улыбался. Все следы его скверного настроения, которое мы видели утром, исчезли.
– А мне захотелось. Откройте, пожалуйста.
Кэтрин в предвкушении вытянула голову:
– Да, пожалуйста!
Я придвинула к себе коробку, осторожно развязала ленточку, сорвала обертку и открыла крышку. Внутри лежали три маленьких холста, блуза, набор акриловых красок и пять кисточек.
– Я попросил мистера Хэмфри принести в вашу комнату мольберт, – сказал он. – Надеюсь, вам понравится.
– Да, – ответила я, как только обрела голос. – Не знаю, как вас благодарить.
– Не стоит благодарности. Просто наслаждайтесь.
Я кивнула:
– О, обещаю, теперь я буду рисовать.
Николас с любопытством посмотрел на меня:
– Мисс Льюис, мы и не знали, что вы художница.
– Да я и не художница. Так, немного рисую, – ответила я. – Но я люблю писать цветы и пейзажи.
– Мама тоже любила, – сказала Кэтрин с гордой улыбкой.
Лорд Ливингстон неловко закашлялся.
