– Полковник Крылов!
– Балаганский, – не здороваясь, сказал Георгий Петрович. – Вам звонил Хасбулатов?
– Руцкой
[19]
звонил, требовал поднять авиацию и бомбить Кремль.
– А вы что?
– Мы же не сумасшедшие. Хотели сообщить в Генштаб, только там трубки не берут… А что у вас?
– Да, примерно, то же самое, только без бомбардировки. – Балаганский отключился.
Потом позвонил на квартиру Волынцу, доложил обстановку. Тот не стал прятаться за бюллетень:
– Сейчас приеду!
И действительно, через час главком приехал, вызвал к себе руководителей, обматерил заместителей, похвалил Балаганского:
– Молодец, в штаны не наложил, за чужие спины не прятался, от ответственности не бегал, сделал все правильно!
– Еще неизвестно, правильно или нет, – буркнул полковник Тарасов – зам. по боевой подготовке. – Посмотрим, как все обернется! Обстановка покажет!
Но обстановка показала, что Балаганский был прав. К вечеру Съезд народных депутатов и Верховный Совет России были разогнаны, Хасбулатов и Руцкой арестованы.
– Иди, отдыхай, Георгий, – сказал главком. – Возьми мою машину – сейчас вся Москва перекрыта. И хватит исполнять обязанности – считай, что ты уже полноценный начальник штаба!
Около девяти Георгий отпер замок своей квартиры. Только перешагнув порог, он почувствовал накопившуюся за последние дни усталость. Хотелось просто раздеться, упасть на кровать, вытянуться во весь рост и ничего не делать. Знакомый запах домашнего очага, такая привычная, домашняя атмосфера – всё вокруг излучало спокойствие. Но владевшее им внутреннее напряжение не отпускало.
– Это ты, Георгий?
Инесса выбежала в прихожую, помогла снять шинель, быстро поцеловала в щеку. Она была в белоснежном махровом халатике выше колен и лыжных шерстяных носках, которые странно выглядели в паре с домашними шлепанцами.
– Ножки мерзнут, – по-детски надув губки, пояснила она, поймав удивлённый взгляд мужа.
Георгий обнял жену за талию, поцеловал в губы.
– Ты что, курила?
– Нет, девчонки курили, вот и меня провоняли…
«На балконе курила, поэтому и носки надела», – понял холодный аналитик-штабист, который давно догадывался, что супруга тайком покуривает. Но любящий муж промолчал.
– Переодевайся, я пока ужин приготовлю. Ты же не предупредил, что придёшь…
– Жена мужа должна ждать всегда, – буркнул штабист.
Любящий муж попытался улыбнуться, но улыбка вышла неискренней – не хотелось даже шутить.
– Не нужно ужина, – сказал он. – Я не голоден. Купаться и спать.
Смысл последней фразы Инесса истолковала по-своему: когда муж вышел из ванной, она уже лежала в постели, как обычно, голой.
«Упасть на кровать и ничего не делать не получится, – поняли штабист и любящий муж одновременно. Но последний не огорчился. – А впрочем…»
Впрочем, делать ему почти ничего и не пришлось. Инесса вначале скользнула вниз, и горячие губы возродили усталую плоть к жизни, потом оседлала мужа и так умело начала сладострастную скачку, что все тревоги последних дней куда-то исчезли, а напряжение стало постепенно растворяться… Стрессы, ответственность, ожидание катастрофы как будто остались в другой жизни. А в этой не было места ничему, кроме выступивших от усердия капелек пота на груди, равномерно покачивающихся розовых сосков, разметавшихся по белым плечам волос, искаженного страстью любимого лица и закушенной губы… Они одновременно вошли в финальную фазу, вскрик любящего мужа и стон добросовестной жены слились воедино. Будто сраженная пулей, всадница повалилась рядом. Некоторое время они лежали молча и неподвижно. Потом Инесса повернулась на бок, прижалась всем телом, обняла, забросила на мужа ногу.
– Ну вот, ножки согрелись… Хочешь, потрогай…
Балаганский погладил гладкую ступню.
– Да, действительно…
– О чём ты думаешь?
– Прихожу в себя. Это были очень напряженные дни.
– Бедный, бедный Жорик! – Она покрыла его щеку и шею поцелуями.
– Зато теперь я начальник штаба. Без всяких «ио»…
– Поздравляю! Теперь ты точно станешь генералом! Это надо отметить!
Инесса вскочила, выбежала из спальни и вернулась с бутылкой «Двина» и двумя бокалами. Георгий с удовольствием рассматривал обнаженное тело супруги.
– Наливай! – Она села, скрестив по-турецки ноги, и протянула бутылку мужу.
Он машинально взял ее, но не обратил на «Двин» никакого внимания, так как рассматривал то, что уже десять лет интересовало его больше многих других вещей.
– Куда ты смотришь? Или не насмотрелся еще? – довольно засмеялась Инесса. – Сейчас зальешь коньяком постель!
– Да вроде и насмотрелся, а все равно интересно. – Любящий муж плеснул в бокалы янтарную жидкость.
Они чокнулись.
– Давай за твое продвижение! – с воодушевлением провозгласила Инесса. – Всегда мечтала стать генеральшей! А Алка мне еще на свадьбе это напророчила!
Они выпили.
– Кстати, ты с Аллой связь поддерживаешь? – поинтересовался любящий муж.
– Да, поздравляем друг друга с праздниками. Иногда обмениваемся письмами.
– Как у них с Сергеем жизнь идет? – тем же тоном спросил начальник штаба.
– Она довольна: первая красавица в части, в нее все влюбляются! Работать не надо, делает что хочет, только по Москве скучает. Да с Сергеем проблемы: ревнует её по пустякам, пьянствовать стал.
– Странно! Он же спортсмен и выпивал очень умеренно…
– Когда это было! Тогда он был мажорчик, весь в шоколаде. А когда с жизнью сталкиваешься, то и пить начнешь, и дурь курить… Не так, что ли?
Но Георгий не отвечал – он крепко спал. Инесса вздохнула, налила себе еще коньяку, выпила… И тоже быстро заснула.
* * *
А далеко от дома Балаганских, в сибирской тайге, в «постели» из металла и бетона, спала «Сатана». В отличие от людей, её абсолютно не волновал ни конституционный кризис, ни секс… Волновало только изменение заданных параметров, соответствующих мирной жизни. Отсутствие из-за штурма телецентра «Останкино» радиовещания «Маяка» на частоте 549 кГц насторожило её «мозг» – главный компьютер. И радиообмен между частями ракетных войск и Центром был гораздо выше обычной нормы. Но, проведя тестирование остальных параметров, система успокоилась и вернулась в обычный режим. Лишь одним она была похожа на людей – физической усталостью. Как и человеку, каждой ракете отведён свой срок, и он недолог по сравнению с человеческой жизнью – всего 25–30 лет. Треть этого срока внутренние часы «Сатаны» уже отмотали, о чём компьютер бесстрастно внёс в свой реестр причудливую запись из единиц и ноликов.
