Когда я принесла всем троим ужин прямо в комнату, Пол быстро задергал своим округлым носом, протянул: "Овсянка!", и вдруг залился смехом. Успокоившись, он сказал:
— Меня зовут в гости, и все кормят овсянкой. Русские думают, что я могу есть только это.
— Извините, — сконфуженно пробормотала я. — Стереотип сработал.
— Ничего. Я не… типичный англичанин. Вот вы и ошиблись. Но я буду есть это с удовольствием.
Мне хотелось покормить его еще раз, но теперь он проделал это самостоятельно. Мы с Аленой уселись за стол, и она так горделиво выпрямила спинку, поглядывая на Пола, что мне невольно пришлось сделать то же самое, чтобы не выглядеть скрюченной старушкой.
— С яблоками вкусно, — похвалил Пол. — Так я не ел. А когда мы будем пить виски?
— Мистер Бартон, вы — алкоголик?
— О! Нет-нет! Я хочу пить с вами на брудершафт.
Это было произнесено им так естественно и в то же время звучало столь откровенно, как если бы Пол напрямую сказал: "Я хочу вас поцеловать", заранее зная, что я соглашусь. Я много слышала предложений разного рода, но от этих слов меня почему-то бросило в жар.
В его легком смехе послышалась радость:
— Ваше лицо… Оно стало красным.
— Мистер Бартон, прекратите, пожалуйста, — взмолилась я. — Здесь ведь ребенок!
Он удивился так искренне, что я подумала: "Может, мы опять неправильно поняли друг друга?"
— Я сказал плохое?
— Нет… Нет. Хотите добавки?
— До… бавки?
— Ну… Еще кусочек хотите?
— О! Да. Очень вкусно.
Взяв блюдо с остатками запеканки, я подошла к нему, а когда наклонилась, Пол вдруг поднял глаза и, пока я накладывала, смотрел не отрываясь. Он, вроде бы, не делал ничего особенного и при этом заставлял меня волноваться. Наверное, так и ведут себя стареющие Дон-Жуаны, легко затмевая молодых соперников.
Пока я мыла посуду, он сыграл с Аленой в шашки. Она обучила его премудростям игры в "Чапаева". Когда я вернулась, она как раз пыталась объяснить Полу, кто такой Чапаев.
— Я ничего не понял, — пожаловался он. — Это герой или бандит?
— Спросите сотню человек, и все ответят по-разному. Наши историки еще не пришли к единому мнению.
— Ваша история очень… путанная. У нас все просто.
"Мы и сами посложнее будем", — подумала я с невольной гордостью, которая всегда охватывает русского человека, если речь заходит о его душе. Кроме этого нераскрытого тайника, нам ведь и гордиться нечем.
Пол производил впечатление вполне надежной няньки, и я решилась оставить их вдвоем, чтобы выгулять Сару до того, как мы все-таки начнем пить виски. Собака вынесла меня во двор со скоростью ракеты средней дальности, видимо рассчитывая в два прыжка добраться до бора. Но я уже дала себе слово, что ноги моей там не будет до тех пор, пока не уберутся проклятые лесорубы. Повиснув на поводке и упираясь обеими ногами, я сопротивлялась мощному направленному движению Сары и орала на нее. Но она никогда не обращала на слова ни малейшего внимания, потому что Юра до сих пор не удосужился обучить ее ни одной команде. Пришлось пнуть ее на лету по крепкому черному заду. Смешно вскинув задние лапы и поджав хвост, Сара присела и озадаченно уставилась на меня.
— Гуляем здесь, — категорично заявила я, глядя в ее вечно воспаленные, слезящиеся глаза. — У меня мало времени. Давай, делай свои дела.
Собака послушно пристроилась возле куста и укоризненно посмотрела на меня. Выдерживать подобные собачьи взгляды гораздо труднее, чем человеческие, ведь чувство вины за то, что приходится надевать намордник и цеплять поводок существу со всеми человеческими достоинствами без человеческих недостатков, как считал Байрон, и так не оставляет в покое. Особенно болезненно я переживала это, когда выводила добермана из крайнего подъезда. Пса звали Рэем, и на прогулках я не однажды рассказывала ему о тезке по фамилии Брэдбери, которым зачитывалась в школе. Рэй слушал меня так внимательно, как не умел никто из моих знакомых, и с такой готовностью понять ловил каждое слово, что иногда я не выдерживала и упрекала его:
— Что ж ты не отвечаешь? Ведь ты же все понимаешь, правда?
Он склонял на бок красивую блестящую голову, и в темно-карих открытых глазах явно читалось: "А ты думала!" Чтобы черная шкура еще больше отливала на солнце, я протирала его лопухом, а потом вдыхала травяной запах лета, прижимаясь щекой к горячей мускулистой спине. Из всех моих подопечных, которые периодически менялись, Рэй был единственным, кого я выкупила бы за любые деньги. Но и денег у меня не было, и хозяева не согласились бы его продать. Они любили пса, но оба занимались бизнесом, и у них просто не хватало на него времени.
Как ни старались мы с Сарой побыстрее справить свои нужды, и все же едва не попались. Мы уже направлялись к подъезду, когда из-за угла показался красный нос машины, что принадлежала Алениным родителям.
— Вперед! — гаркнула я, и мы понеслись с нею на четвертый этаж.
Затолкав собаку в квартиру, я бросилась к себе и захлопнула дверь, уже расслышав поднимающиеся шаги. Я сползла по стене и, сидя на корточках, попыталась отдышаться. На какой-то миг я даже закрыла глаза, а открыв их, увидела перед собой Пола.
— Это вы? — недоверчиво спросил он. — Что случилось? Звонок не позволил мне ответить. Я махнула Полу: "Спрячьтесь!", однако он и не подумал слушаться. Аленина мать даже приоткрыла пунцовый рот, увидев его.
— Привет, — без смущения сказал Пол через "ы". — Меня зовут Пол Бартон. Я ваш новый сосед.
Я опять задохнулась от такой наглости, хотя в его словах не было ни малейшего преувеличения. Выскочившая на голос матери Алена, захлебываясь словами, затараторила:
— Мамочка, это Пол! Он приехал из Лондона. Он такой смешной!
Пол сделал удивленное движение головой, но возражать не стал. Только сказал:
— Очень рад был познакомиться. Извините, моя нога очень болит.
Когда он скрылся, соседка спросила тоном, в котором перемешались восхищение и зависть:
— И где вы только берете этих иностранцев?! Француженка, англичанин…
Глава 4
Внезапно воздух стал настолько густым, что пришлось пробиваться сквозь его невидимую плоть, и когда я добралась до Пола, то уже совсем обессилела. А он решил еще нагрузить меня.
— Тамара, пожалуйста… Виски в чемодане.
Совсем забыв, как мне хотелось сунуть нос в это кожаное хранилище тайн, я торопливо щелкнула замками и рывком отбросила крышку. Как я и предполагала, вещи Пола были аккуратно уложены, и ничего интересного не обнаружилось. Запустив руку внутрь, я попыталась найти бутылку, но вместо нее извлекла видеокассету. Потом еще одну. Всего их оказалось четыре, и ни одна не была подписана.
