– Когда они умерли? – сбавив тон и напор, более мягко уточнил Кнуров.
– Четырнадцать лет назад. Разбились на машине.
– С кем вы жили после их гибели?
– С Соней.
– Кто такая Соня?
– Моя вторая бабушка, мамина мама.
– Где она сейчас? – уже зная ответ, все же спросил Сергей.
– Там же, где и все остальные, – на кладбище.
Ната прижала ладошку к губам, готовая расплакаться, Антон аккуратно, чтобы не заметила Вероника, обнял ее одной рукой за плечи и прижал к себе, подбодрить.
Плакать нельзя, сочувствовать можно, а плакать нет!
– Когда она умерла?
– Год и три месяца назад.
Конечно, Ника понимала, что Кнуров спрашивает не из праздного любопытства и не старается сделать ей больно. Конечно!
Но ей все равно было больно.
Она видела, что Кнуров уже работает, пытается разобраться, видела, как он, невзирая на расслабленную позу, весь собран, настроен на информацию.
Он задал жесткий темп их разговору: вопрос – ответ, вопрос – ответ.
И пусть неприятно, неуютно и он ее сильно раздражает, но она держала свои эмоции в кулаке. Даже, наверное, в двух.
Ника была готова к тому, что придется многое рассказать о себе и о своей семье. Ясное дело! А как иначе-то.
Ведь выплыло же откуда-то это «наследство»!
Но она не была готова, что человеком, задающим эти неудобные и причиняющие боль вопросы, окажется он, тот самый человек, связь с которым она так остро чувствовала.
– Что-то необычное или странное, какие-нибудь непонятные моменты, помимо аварии, происходили с вами после бабушкиной смерти?
– Да. У меня обнаружился дедушка! – ответила Ника и радостно улыбнулась, первый раз за сегодняшний день.
Последние месяцы жизни бабуля совсем сдала. После Сонечкиной смерти Ника проводила с ней как можно больше времени, часто оставаясь у нее по нескольку дней, а потом и совсем перебралась на Земляной Вал.
Бабуля ложилась рано, сильно уставала, но упорно отказывалась переложить домашние хлопоты на внучку. Ника не спорила, а старалась незаметно управиться со всеми делами сама. Бабуля усмехалась, видя все ее хитрости, но готовку отстояла категорически.
Вечерами, когда Ника возвращалась с работы, они вместе ужинали, она перемывала всю посуду, убирала в кухне и приходила к бабуле в гостиную, забиралась с ногами на диван, и они часами разговаривали обо всем.
Бабуля была высокой, как говорили раньше: «статной», интересной женщиной, такой осталась и в старости. И обладала невероятно сильным характером, громким командным голосом, острым умом и великолепным юмором. Полная противоположность своей близкой подруги, мягкой, спокойной, интеллигентной Сонечки, бабуля давала точные, едкие определения событиям, людям и на замечания подруги: «Нельзя же так, Кирюша!» – неизменно громко отвечала: «Да брось ты, Соня, эту интеллигентскую шелуху! Надо называть вещи своими именами!»
Эти две женщины всю жизнь нежно, преданно и беззаветно любили друг друга, защищали, спасали, когда в этом возникала необходимость, оставаясь родными до самой смерти.
Ника завороженно слушала бабулины рассказы про их молодость, их жизнь, о своих родителях, устроившись на диване и не зажигая верхний свет, включив только торшер для уюта.
Бабуле становилось все хуже и тяжелее с каждым днем, и Ника с замиранием сердца понимала, как неотвратимо приближается ее конец.
В одну из суббот Вероника встретилась с Милкой, они прошлись по магазинам в поисках какого-то необыкновенного платья для «шикарной» вечеринки на очередной Милкиной работе. Платье подруга купила, но от ее предложения отметить покупку в кафе Ника отказалась, она старалась не оставлять бабулю надолго одну.
Открыв дверь и войдя в квартиру, увешанная пакетами с продуктами, которые купила по дороге, решив порадовать бабулю вкусностями всяческими, Ника услышала громкую музыку. Вертинский.
– Бабуля, что врубаешь на всю катушку? – крикнула она в глубину квартиры.
– Балуюсь, – ответила бабуля, выходя в прихожую поцеловать внучку. – Убирай продукты и заходи в комнату.
В комнате был накрыт стол к чаю, чего последнее время они не делали.
– У нас что, торжество какое-то? И зачем ты перетруждалась? – тут же забеспокоилась Вероника.
– Нет, у нас не торжество, у нас серьезный разговор, – строго объявила бабуля. – Я многое должна тебе рассказать и объяснить. И не так уж я перетрудилась, не поле пахала небось!
Ника подвинула бабулино кресло к столу, подставила ей пуфик под ноги, присела напротив, разлила им чай по чашкам и спохватилась:
– Ой, я ж тебе вкуснятины всякой принесла! Как раз к столу!
– Сядь! – потребовала бабуля. – Потом все это. Не суетись!
Она помолчала, а Ника замерла, отчего-то вдруг напугавшись.
– Скоро меня не станет, – сказала решительно бабушка. – Не плачь, не печалься, в этом нет ничего страшного!
– Бабуля! – прошептала девушка, стараясь сдержать слезы. – Я же останусь совсем одна! Поживи, пожалуйста!
– Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, Ника! – пояснила она и прикрикнула на внучку: – Не разводи мокроту! Разговор предстоит долгий и для меня нелегкий! Слушай, постарайся понять.
Она помолчала, допила чай, видимо, собираясь с мыслями.
– После моей смерти ты станешь весьма обеспеченной девушкой. Дай мне шкатулку, на комоде стоит.
Ника торопливо принесла с комода шкатулку, которую никогда раньше не видела, и внимательно ее рассмотрела.
Шкатулка оказалась и не шкатулка вовсе, а прямо ларец какой-то – большая, из резного красного дерева, довольно тяжелая.
Бабуля, открыв ее, начала выкладывать на стол бархатные футляры различной формы, в которых обычно хранят ювелирные украшения, открыла их, посмотрела и показала Веронике содержимое двух футляров. В одном поблескивали золотые старинные серьги с крупными изумрудами удивительной чистоты. Во втором лежало колье, выполненное в том же стиле, что и серьги, в центре которого ярко посверкивал большой изумруд.
– Этот гарнитур наш фамильный, он единственный остался от всего, что у нас было. Все остальное – это подарки от мужа и поклонников. Среди них тоже есть интересные вещи, ну потом сама разберешься. Опись лежит в шкатулке, а второй экземпляр у нотариуса. Ты его знаешь, он помогал нам после Сонечкиной смерти. В понедельник пойдешь в банк, забронируешь там ячейку и положишь все это туда.
– А почему ты мне никогда это не показывала? – шепотом, от потрясения, что ли, спросила Ника.
– Не время было. Слишком много всего с этим связано, я тебе тут подробно написала, потом прочтешь.
