Поэтому, если не решить юридическим путем вопрос широкомасштабного привлечения китайской рабочей силы, ни о каком о долгосрочном сотрудничестве с китайскими сельхозпредприятиями не может быть и речи. То есть понимается, что они все-таки ставят условия на законодательном уровне сюда приезжать. А что такое 49 лет? За это время обзаводятся семьями, это жилье, дети. И что делать через 49 лет, каким образом освобождать территорию? А по закону, ниже я скажу о законе «О ТОРах», это территории опережающего развития — там есть определенные условия.
Т. Фельгенгауэр: То есть это еще одна опасность — не просто придут, но и людей приведут.
А. Маслов: Конечно, мнение старшего научного сотрудника Ван Хунюня важно для нас.
Т. Фельгенгауэр: А если говорить серьезно?
А. Маслов: Я говорю серьезно.
Т. Фельгенгауэр: Приход китайской компании может означать не только взаимовыгодные контракты, но и появление китайских работников. Захотят ли они нанимать российских граждан или привезут с собой своих, китайских?
А. Маслов: Конечно, китайцы хотя привезти китайских, это очевидно. Понятно, что китайцы приедут, захотят построить дома, обзавестись семьями, как они это обычно делают. Это понятно. Вопрос в том, что у нас с этой точки зрения сформулированы какие-то законы или нет? Эти 49 лет, которые называются, опять-таки — это благое пожелание, потому что у нас земля может сдаваться в аренду до 49 лет, но никто и никогда еще не подписывал с китайцами передачу земли на 49 лет, ни одна страна не подписывала, не только Россия. Например, Норвегия подписала на 15 лет с китайцами, и то это развивается очень вяло.
Теперь проблема не в том, кто будет переселяться. А вообще — нам нужны эти плохо образованные китайские рабочие или нет? К нам что, идет поток каких-то других китайцев? Интеллигенции технической, гениальных преподавателей-физиков? Они почему-то едут в США, а не в Россию. Значит, к нам — к сожалению, это факт, и я могу это подтвердить — приезжает абсолютно маргинализированное население, и чаще всего это неудачники на территории Китая, которые там не сумели построить свой бизнес. Собственно, они здесь и воспроизводят не очень высокий уровень труда.
Поэтому, если в договоре будет жестко прописан уровень квалификации, как предполагается, 50 % — на самом деле это мало — российских участников этого проекта. Если будет довольно четкое ограничение на землепользование, на внедрение новых технологий, на экологическую безопасность территорий, в том числе рекультивацию земель, неважно, кто приедет. Японцы предлагают нам использовать земли на российском Дальнем Востоке.
Мнения господ Ван Хуньюня и других, оно абсолютно нереферентно для нас. Мы читаем каждый день десятки различных китайских статей, и есть другое мнение. На самом деле все говорят: нам не нужна Россия. Вообще затянуть китайцев в Россию реально трудно — никто сюда приходить не хочет, кроме серьезных компаний. Вот это, на мой взгляд, это то, о чем мы говорим — эти 115 тыс. гектаров земли — это как раз хорошо объясняет, почему китайцы не хотят сюда приходить: мы их привлекаем, а ни законодательной базы, ничего под это у нас просто нет.
Т. Фельгенгауэр: То есть, даже если они чего-нибудь захотят, ничего не получится, потому что российское законодательство защищает РФ.
А. Маслов: Оно должно защищать, потому что есть человеческий фактор, который действует по-другому, но прописывать это все, конечно, жестоким образом надо.
Т. Фельгенгауэр: В условиях всех этих санкционных войн, сложных отношений с Евросоюзом, а уж тем более с США, на самом деле Россия стремится дружить с Китаем, тем более что в ООН мы выступаем вполне консолидировано, голосуем одинаково, друг друга поддерживаем. Так давайте расценивать это как надежный хороший тыл, нет?
В. Поздняков: Закон «О территориях опережающего развития» — там предусматривается возврат недвижимого имущества резиденту инвестпроекта по окончании срока действия договора, неограниченный ввоз работников и освобождение от налогов. И эти условия, когда наступит период времени завершения, то здесь наши арендодатели не предусмотрели. Затем у нас действительно Земельный кодекс предусматривают от 3 до 49 лет. Допустим, я отношусь положительно к тому, что 4 июня на официальном сайте Забайкальского правительства было опубликовано это решение о привлечении 24 миллиардов инвестиций на развитие сельского хозяйства. Но в том сообщении не было сказано о том, что эти миллиарды надо отдать в долгосрочную аренду на 49 лет.
Поэтому то, что раньше опубликовано — не зря такое количество процентов сегодня у вас проголосовали о своем беспокойстве. Это хорошо, что они сказали раньше, конечно, нам нужно провести слушания, учесть общественные мнения, выявить все нюансы и тонкости заключения договора — мы их не знаем. Алексей сейчас говорит, что 49 лет, и я тоже согласен, что, может быть, 5–10 лет достаточно? Но сегодня хватаются за эти 24 миллиарда, потому что это же нищета, это Забайкальский край, у него 5,5 миллиарда на 2015 год дефицит бюджета. За годы 25 млрд рублей задолженность. И по всем регионам это порядка 2 триллионов рублей задолженность субъекта федерации перед федеральным бюджетом. Это же огромная проблема. И скажу почему.
А. Маслов: Я как раз оттолкнусь от ваших слов и продолжу, действительно, проблема, почему правительство, как я понимаю, пошло на этот договор? Вопрос главный — инвестиции, которые обещает китайская сторона, а не потому, что кто-то хочет отдать кусок российской земли просто сдуру, простите. Как показывает практика, из всех обещаний, на которые мы ориентируемся, инвестиции, которые обещают китайцы в Россию, это менее 10 %. Это реальность как таковая.
Т. Фельгенгауэр: Это как раз к цитате губернатора, что это «взаимовыгодные обещания».
А. Маслов: Вот «обещания» здесь ключевое слово.
В. Поздняков: Ну, один деньги дает, а другой землю — ничего себе равные условия.
А. Маслов: Вопрос в том, что земля есть сегодня, а будут ли завтра деньги — это главный вопрос. И будет ли это связанный кредит под закупку китайского же оборудования, китайских удобрений, или нет — это тоже хороший вопрос. Главный здесь вопрос, что вообще по большинству китайских проектов — и этот проект хорошее тому доказательство — не проводится никакой специфической экспертизы. Общественные слушания — вещь хорошая, но они должны быть на основе каких-то данных.
А здесь нужно проводить экспертизу сельскохозяйственную, с привлечением специалистов, потому что мы знаем массу случаев деградации земель, после того как китайцы брали в аренду — в Астраханской области, в Астрахани, в Краснодарском крае. Не потому что это китайцы такие, а потому, что это не было нигде прописано. И во-вторых, это должна быть специфическая экспертиза вообще в области взаимодействия с Китаем: достаточно ли мы получаем от Китая, когда идем на такие серьезные сделки?
Поэтому как раз вопрос заключается в том, что все это спорадические, никак не упорядоченные действия, которые показывают, что у нас нет реально осуществляемой программы развития связей с Китаем.
