– Осторожно, сеньор, – предупредил уборщик, не оглядываясь. – Сейчас будет колдобина.
Телегу тряхнуло так (зубы пассажиров звучно клацнули в темноте), что Михаил убедился: колдобина точно где-то тут. Они поднимались в горный посёлок Корпус Кристи, к северу от Лимы. «Всё-таки сколько сходства, – размышлял Михаил. – Назвали деревеньку «Тело Христово». Для русского уха странновато звучит, хотя мало ли в России таких сёл – Рождественское, Богоявленское, Боголюбское, Апостольское, у нас под Хабаровском даже Иерусалимское есть… Его, говорят, в колхоз Сталина переименовали. А тут – Тело Христово, Святой Крест, Святой Спаситель. Фанатично, но, видимо, народу нравится. Правда, не верю я в такое благочестие. У нас вон тоже сначала народ-богоносец, посты да молитвы, а потом всюду церкви пачками жгли».
– Приехали, эль капитано.
Михаил легко спрыгнул с телеги, ноги утонули в чём-то мягком. Он посмотрел вниз и выматерился по-русски. Конечно же, кто бы сомневался. Отличного качества навоз.
– Осторожнее, сеньор Мартинес, – усмехнулся Энрике. – Мы слишком бедно живём.
Он взял Михаила под руку и включил карманный фонарь. Минуты две они брели среди хижин, шлёпая по лужам, с помощью луча света стараясь избегать коровьих лепёшек. Наконец оба вышли к обрыву, и уборщик жестом остановил капитана. Он направил фонарь ввысь – Мигель вздрогнул. Они стояли у ствола старого толстого дерева: спутавшиеся узловатые корни походили на измученные артритом пальцы старухи. Вверху шумели чёрные листья. Уже знакомый сладковатый запах был так силён, что у Мигеля закружилась голова. Капитан взял заботливо протянутый платок и зажал нос.
– Амазонская магнолия, – спокойно сказал Энрике. – В основном встречается в лесах на севере, но кое-где её сажают и в городах: просто для декораций. Знаете таких рыбок, как пираньи, сеньор? Ах, ну да, все знают. Они в считаные секунды до костей обгладывают быка, рискнувшего переплыть реку. Но стоит пересадить их в домашний аквариум, они полностью утрачивают кровожадность, и можно без страха опускать в воду пальцы… Рыбки с острыми, как иглы, зубами вкушают лишь безобидный магазинный корм. Это дерево растёт в глубине дождевых лесов, а в Амазонии даже днём темно, хоть глаз выколи, поскольку кроны деревьев сплетаются, не пропуская света. У их корней всегда находят множество мёртвых насекомых, лягушек, мелких змей и даже зверьков. Бедных существ оглушает, а затем отравляет сильный аромат цветов. Моя бабушка рассказывала, что магнолия питается ими. Она так охотится – убивает живые создания и высасывает из мертвецов соки. Смотрите под ноги, сеньор.
Пятно света от фонарика опустилось ниже.
Мигель отпрянул. Корни дерева были покрыты сотнями трупиков – мышей, пауков, мелких птичек, лесных тараканов. Они умирали – и продолжали упорно ползти к дереву, привлечённые дивным ароматом прекрасных, но ядовитых цветов.
– Вот видите, – продолжил Энрике, ничуть не удивлённый его реакцией. – Ну, в городе деревья утрачивают свою фатальность и пахнут куда слабее. В общем, посадить амазонскую магнолию у Плаза де Майор – всё равно что кота кастрировать: выглядит так же, а возможностей намного меньше. Но это не самое главное. Почему никто из вас, кабальерос, не учёл эту особенность при осмотре кукол, оставленных злодеем на центральных улицах? Да, риторический вопрос. Вы иностранец, а начальство не слишком-то увлечено индейской культурой. Я маленький человек и официально верую в Господа нашего Спасителя Иисуса Христа вкупе с пресвятой Пречистой Девой Марией. Однако до того, как священники пришли на нашу землю, у нас, кечуа, было своё государство – Тивантинсуйю. Пока не явились белые боги на страшных лошадях и не уничтожили его.
Михаил почувствовал капитальное раздражение.
Тащиться сюда хрен знает сколько на автомобиле и телеге, чтобы получить от уборщика краткую ботаническую экскурсию вкупе с лекцией об истории государства инков в Перу? Оно явно того не стоило. Насчёт магнолии-«охотницы» ему и без того отлично известно, а про инков, при желании, он и сам расскажет ничуть не хуже. Кажется, Тивантинсуйю основали в XII веке, страна простиралась от Чили до Колумбии, самая мощная империя в Южной Америке, ничуть не уступающая ацтекам в Теночтитлане, богаче всех стран Европы, вместе взятых. В 1532 году её играючи захватил испанский конкистадор Франсиско Писарро, – в сражении под городом Кахамарка он разгромил армию инков, уничтожив семь тысяч индейских воинов. В отряде пришельца числилось всего двести человек, и он не потерял в этой битве ни одного солдата. Нереально? Да бросьте. У испанцев имелись четыре пушки и двенадцать аркебуз, их залпы, вид огня с дымом, разорванные в клочья тела посеяли страшную панику среди индейцев. Атака же конного отряда с закованными в латы рыцарями, на невиданных до этого лошадях (чудовищные для инков существа, коих они сочли монстрами из морской глубины), завершила поражение. Двести человек поставили на колени государство с десятью миллионами жителей, – возможно ли такое в принципе? Оказалось, что да. Император инков Атауальпа сдался в плен и пообещал заплатить Писарро выкуп: наполнить до потолка одну комнату в своей тюрьме золотом, а две другие – серебром. Три месяца индейцы с утра до ночи собирали золото по всему государству и ещё месяц переплавляли его в слитки… в современном исчислении это около шести тонн. Но едва только Писарро получил презренный металл, он отправил драгоценный груз на кораблях в Санто-Доминго и Севилью (лично королю Испании причиталась пятая часть всех денег – своеобразный «налог на прибыль»), и дикое количество золота вызвало в Европе небывалую инфляцию. Писарро не сдержал своего слова – пленного императора Атауальпу обвинили в подготовке заговора и приговорили к сожжению. Конкистадор, словно издеваясь, милостиво заменил мучительную казнь на удушение гарротой: ошейником, завинчивающимся сзади.
Историческая лекция за секунду пронеслась в мозгу Мигеля.
– Спасибо, дорогой Энрике, я слышал насчёт инков, – сказал он, деликатно подавляя зевок. – Давай не станем углубляться в прошлое, лучше расскажи мне относительно вот этого растения перед нами. Какое отношение оно в принципе может иметь к Художнику?
Энрике с улыбкой покачал головой:
– Наберитесь терпения, сеньор.
Он достал из кармана пачку сигарет, предложил Михаилу. Тот кивнул – отказ мог обидеть индейца. Чиркнул спичкой, оба закурили. Дым слегка перебил сладковатый запах магнолии. Взошла луна, и дерево в её свете казалось ещё страшнее и причудливее: словно из чащоб сказок братьев Гримм, оно будто тянулось сухими искривлёнными ветвями к лицам двух мужчин, смотрящих на него. Михаил поперхнулся и закашлялся.
– Все знают про инка Атауальпу, – произнёс Энрике. – И про комнату с золотом, которую тот наполнил доверху для вероломных испанцев. Однако сейчас многие забыли: Атауальпа не был законным правителем Тивантинсуйю. Предыдущий император Уайна-Капак честно разделил своё государство между сыновьями, отдав юг с городом Куско Уаскару, а север с Кахамаркой – Атауальпе. Но Атауальпа захотел стать единоличным властителем земель инков. Он начал кровавую распрю с Уаскаром и воевал с ним три года… Никто не мог одержать верх, солдаты обоих братьев выбились из сил, как вдруг, словно по мановению волшебной палочки, всё изменилось… Армия Уаскара исчезла, буквально испарилась в воздухе, Атауальпа вступил в столицу, зверски убил своего брата, но триумф был недолгим – через год он сам пал от рук испанцев. Писарро возвёл на трон государства подростка – Манку Инку Юнпаки. Он уверовал, что мальчик послужит куколкой-марионеткой для испанской короны, станет смотреть ему в рот и передавать столько золота, сколько будет нужно. Франсиско не рискнул сам короноваться императором – ведь испанцев было двести человек, а инков – тысячи тысяч. Новый монарх поначалу подчинялся Писарро, однако через два года выяснилось, что мальчик – отличный актёр, лишь притворившийся другом оккупантов. Манка возглавил восстание против испанцев, командуя стотысячной армией, – хотя, как клялись конкистадоры, во всей Тивантинсуйю нельзя было сыскать и пятисот хорошо вооружённых воинов. Столицу инков Куско подожгли с четырёх концов, очень скоро испанцев окружили на центральной площади. Писарро указывал: лучники и копейщики, пришедшие на помощь Манке, не говорили ни на каком языке, – они всегда молчали, даже не разжимали губ. Эти воины без труда уничтожили армию самого Писарро в сражении при Ольянтайтамбо, обратив в бегство их союзников-индейцев. Казалось, для конкистадоров нет спасенья: осталось семьсот человек против ста тысяч… Но вдруг фортуна вновь поворачивается лицом к испанцам. Происходит чудо из чудес. Вскоре после победы у Ольянтайтамбо испанцы ночью выходят из Куско, внезапно нападают на Манку… и выигрывают сражение! Император инков бежит в горы. Свидетели клялись – врата Куско покинули пятьсот рыцарей и каждый неведомым путём превратился ещё в десять человек: испанцы внезапно стали скопищем непобедимых призраков. Удивительно, но спустя краткое время удача снова изменила баловню судьбы Писарро – он был наголову разгромлен другим конкистадором, Диего де Альмагро, штурмом взявшим ослабленный город. Поражает, не правда ли? Начиная от инка Атауальпы, в нашей истории действует одна и та же схема: некоей личности буквально на ровном месте сопутствует небывалое везение. Однако спустя год, месяц, а то и несколько жалких дней фортуна отворачивается, и счастливчик падает с высоты своего величия, разбиваясь вдребезги. Самое интересное, доля Диего де Альмагро тоже оказалась горька: его обезглавили в Куско. А через три года в ходе заговора погиб сам знаменитый конкистадор Франсиско Писарро. Круг замкнулся.
