Он посмотрел на обувь – чистая, надраенная, можно сказать, по-военному. Грязи на подошвах по минимуму.
– Не местные, – определил Детектив.
– Да, – согласился Уилли, избегая глядеть ему в глаза. – Ты думаешь, эти парни приходили с Луисом и Ангелом?
Паркер подумал.
– Брать Лихагена вдвоем они вряд ли бы рискнули, при таком-то охвате территории. К тому же имело смысл удерживать мосты. Поэтому думаю, да, эти двое каким-то боком были причастны к тому, что планировал Луис. А люди Лихагена, получается, нашли их и обезвредили.
Напарники приблизились к мосту и посмотрели на темный притихший лес по ту сторону речки.
– Где же тогда остальная кавалерия? – задал вопрос Уилли.
Детектив, вздохнув, указал через мост:
– Видимо, где-то там.
– То есть не там, где они, по идее, должны быть?
Паркер покачал головой:
– Эти парни никогда не бывают там, где они должны быть по идее.
Глава 20
Один из них был Уиллис, другой Хардинг. Имя у них по случайности совпадало: Леонард. Основание же одному из них зваться Леонардом номер один, а второму – Леонардом номер два сложилось в пацанских драках, среди которых протекали их совместные детство и юность в мелком городишке большого штата, где такой иерархии придавалось серьезное значение.
Как выяснилось позже, оба парня один другого вполне стоили, и со временем у них сложилась дружба. Связь окончательно укрепилась, когда они возле бара в Хомосасса Спрингс, штат Флорида, насмерть запинали некоего Джесси Бирчхалла, которому хватило безрассудства одернуть Уиллиса за то, что тот шлепнул по заднице невесту Джесси, направлявшуюся в женский туалет. Потом на полицейском дознании невеста заявила, что не помнит, как выглядели те двое молодых людей. Хотя один из них припечатал ей так, что сломал левую скулу: на правах невесты девушка пыталась вмешаться. Забывчивость же была обусловлена тем, что Уиллис с руками, еще теплыми от крови умирающего, что-то с полминуты нашептывал ей на ухо, пока Джесси Бирчхалл, хрипя, отходил в красной луже посреди замусоренной парковки. Время достаточное, чтобы дамочка точно усвоила, что с ней случится, если она сочтет уместным поделиться увиденным с кем-нибудь из правоохранителей. Определенно невеста Джесси Бирчхалла своего суженого любила все же не настолько, чтобы отойти от предложенного Уиллисом уговора. Ей ведь было всего восемнадцать, так что женихи еще найдутся. А на этом свет клином не сошелся.
В конечном итоге Уиллис и Хардинг оказались на балансе у Артура Лихагена. Его нелегальные методы ведения бизнеса легко и малозаметно соседствовали с бизнесом более легальным – два извечных круга вопросов. Уиллис с Хардингом, как и ряд более специализированных работников Лихагена, занимались в основном кругом первым, хотя проявляли свою полезность и в тех случаях, если требовалось переключиться на второй. Когда же у Лихагена темно-красными цветами стали распускаться раковые опухоли, именно Уиллиса с Хардингом частенько отряжали для разговоров с наиболее упрямыми надоедалами – теми, кто в голос обещал судиться или дать делу огласку в прессе. Иногда для улаживания вопроса хватало одного визита. Но порой двоим молодым мужчинам приходилось острастки ради подежурить у школьных ворот, криво улыбаясь мамашам, забирающим из школы своих детишек; или посидеть высоко на стадионных трибунах во время репетиции девочек-чирлидерш, плотоядно поглядывая, как вскидываются юбчонки, колышутся груди, напрягаются животики и попки. А если подкатывал тренер с сердитым вопросом, что это они тут себе позволяют, то у тренера ведь, собственно, тоже дети. Как любил повторять не слишком щепетильный Уиллис: «Всем задам, и девкам, и парням». А если звали копов, то открывалось, что Уиллис с Хардингом – люди мистера Лихагена, и это действовало почти как дипломатическая неприкосновенность.
Ну а если кто-нибудь оказывался слишком уж упрямым или глупым, чтобы игнорировать предупреждение, то…
Пожалуй, Леонардов можно было заподозрить в родственной связи, потому что между ними имелось определенное внешнее сходство. Оба рослые и поджарые, с рыжевато-соломенными волосами и бледной веснушчатой кожей (участки наиболее обильной россыпи напоминали тени от облачков). А впрочем, о том, связаны они родственными узами или нет, парней никто не расспрашивал. Ни об этом, ни о чем-либо другом. Леонардов потому и держали, что они олицетворяли собой типаж людей, подвергать которых расспросам кажется неразумным. Говорили они редко, а если это делали, то голосами тихими и ненавязчивыми, противоречившими самому характеру обсуждаемой темы. Но вместе с тем у собеседника не возникало ни тени сомнения в искренности этих парней. Ходил слушок, что они геи, но на самом деле Леонарды были фактически всеядны. Интимность Уиллиса и Хардинга никогда не носила физического характера, однако в остальном каждый из них не упускал возможности себя побаловать. Они делились и пользовались женщинами и мужчинами – иногда порознь, иногда совместно. При этом объекты их вожделения подчинялись когда добровольно, а когда и нет.
* * *
Вокруг постепенно светлело, дождь ненадолго перестал. Уиллис с Хардингом – оба в одинаковых джинсах, черных рабочих ботинках и просторных синих рубахах – ехали в кабине грузовичка. Леонард номер один сидел за рулем, а Леонард номер два лениво покуривал сигаретку, поглядывая из окна. Их основной ролью в операции было следить за северным мостом и прилегающей к нему местностью, а также патрулировать внешнюю кольцевую дорогу лихагенских владений на случай, если у тех двоих каким-то чудом получится прорваться через первоначальный кордон.
Рядом с парнями стояли пушки, из которых они грохнули Лайнотта с Маршем. Остальные ухайдакали вторую пару нарушителей. Хардинг ощущал мрачное удовлетворение от того, что Бентона, несмотря на его протесты, в дело не взяли. Бентона Хардинг не любил: местный жлоб, и никогда ему выше плинтуса не скакнуть. Вообще, если по-правильному, то в Нью-Йорк следовало послать их с Уиллисом, а не Бентона с его тормозами, но Бентон корешился с Майклом Лихагеном, а сын старика дал ему шанс исправиться и доказать себя. Что ж, кое-что Бентон и вправду доказал, причем однозначно: что он конченый козел, и ничего более.
Покончив с нарушителями у мостов, насчет дальнейших вторжений Уиллис с Хардингом могли больше не беспокоиться, но они взяли на себя патрулирование внешней дороги – так, на всякий случай. Между тем мыслями парни переключились на другие дела. Как и ряд других работников Лихагена, Леонарды не могли взять в толк, почему им не разрешают до конца разобраться с теми двумя посягателями. Зачем поручать это кому-то постороннему, да еще и платить за это немалые деньги. До них не доходило, что у человека, прибывающего сюда довершить убийство, могут иметься на это личные причины.
От размышлений Хардинга отвлекло единственное слово, брошенное Уиллисом:
– Глянь.
Он глянул. Справа от дороги был припаркован здоровенный, как танк, внедорожник, рылом в их сторону. С обеих сторон там тянулись сосны, а на бревнышке возле внедорожника сидел какой-то детина. Сидел вольготно, вытянув перед собой ноги, и нажевывал, кажется, шоколадный батончик. А рядом стоял пакет с молоком. Впечатление такое, что этому бугаю все на свете по фигу. Уиллис с Хардингом не сговариваясь решили, что такое отношение надлежит исправить.
