И исчезает в мощных объятиях мастодонта, с которым я вчера познакомился. Наконец он выпускает ее и здоровается со мной:
– Ну, как нервы?
– В пределах нормы, – отвечаю я.
– Марен уже на борту. Идите к нему и проверьте свое снаряжение. Ким, твой нитрокс
[213]
уже готов.
Она улыбается.
Я огибаю здание центра; солнце слепит уже невыносимо. Вот и причал. В щелях между досками просвечивает небесно-голубая вода. Морские звезды на дне вяло шевелят мягкими лучами. Подхожу к катеру. Он весь белый от носа до кормы, крышей ему служит навес, дающий спасительную тень. Под навесом – два ряда скамеек; между ними – десятка полтора серебристых кислородных баллонов, похожих на ракеты, наведенные в небо. Над ними хлопочут двое местных в майках и шапочках-китта. В руках у обоих желтые приборы – похоже, тенциометры. Они подсоединяют прибор поочередно к каждому баллону и стравливают воздух, который вырывается наружу с пыхтением пара из скороварки. Марена нигде не видно. Подхожу к ним, они оборачиваются.
– Hello. I’m looking for Marin
[214]
.
Один из них тычет пальцем мне за спину.
Я оглядываюсь и вздрагиваю. Вот он, новый герой моих кошмаров. Короткие волосы торчком, трехдневная щетина. На вид мальчишка, но атлетического сложения; холщовые шорты и белая майка с принтом большими буквами «MARES» и простеньким таким призывом: «Just add water»
[215]
. Разумеется, смуглый от загара, поскольку проводит жизнь на море. На шее клетчатая черно-белая куфия, выцветшая от солнца. Он протягивает мне руку, улыбается, у него безупречно белые зубы. А главное, да, главное, пронзительно-синие глаза, хотя нет, не синие, почти сиреневые.
– Ты, наверное, Сезар?
Я киваю. Нервы у меня напряжены до предела: наконец-то я вижу своего врага.
– А я Марен, – просто говорит он и, положив руку мне на плечо, добавляет: – Все будет отлично!
Голос у него тоже молодой, но глубокий, почти магнетический. И я вдруг понимаю, почему был забыт. Почему мы с тобой были забыты.
Все уже на борту – шестеро ныряльщиков, включая меня. Парочка молодоженов, которых я видел в баре отеля, двое мужчин постарше, один толстый, второй худой, я и Ким. Ким проверяет свое снаряжение. Достает из голубой коробки жилет – такой же, какой я примерял накануне, умело прикрепляет его к своему баллону. Затем извлекает оттуда регулятор подачи воздуха – с четырьмя шлангами, один из которых завершается приборной консолью со стрелками и силиконовыми наконечниками. Ким навинчивает регулятор на свой баллон, а шланги засовывает в жилет, и все это четкими, умелыми движениями. Я восхищенно слежу за ней. Потом она садится рядом со мной. Ногти на ее красивых ногах покрыты тем же красным лаком, что и на руках. Она барабанит пальцами по голым коленям. Вообще на борту чувствуется явное возбуждение.
– Снаряжение все проверили? – спрашивает Марен, а затем представляет нам Брахима – второго инструктора с мускулатурой пакистанского борца – и стоящего за штурвалом капитана Махмуда, похожего в своей красно-белой куфии на Ясира Арафата. Тот приветствует нас взмахом руки, прижимает ее к сердцу и заводит двигатели.
Два мощных мотора издают звериный рев. Дождавшись, когда на палубу сбросят швартовы, капитан тянет на себя штурвал, и катер прыгает вперед, оставляя за кормой бешено клокочущую пену. Деревня удаляется. Домик Пас уже выглядит совсем крошечным; последним исчезает из виду минарет. И остается только природа – охристая гора и голубое море.
Ким поглощена созерцанием прибрежных скал. Горный склон высотой в несколько сотен метров уходит в воду, оставляя на поверхности колоссальные бесформенные рифы, сплошь в разломах, пещерах и кавернах. Мне вспоминается пещера Калипсо
[216]
. Ким встает и идет на корму, где Марен с фломастером в руке колдует над грифельной доской. Наклонившись, она что-то шепчет ему на ухо. И у меня в голове тут же складывается картинка с тремя персонажами – Пас, Марен и Ким, – соединенными между собой стрелками: кто кого любит? Кто кого любил? И кто кого предал? Ким отходит от Марена и поднимается по железному трапу на верхнюю палубу.
Катер углубляется в узкий фьорд. Выжженные скалы становятся все круче. Стальные баллоны в центре катера отражают солнечный свет, и он немилосердно жжет глаза. Я перегибаюсь через поручни, мне кажется, что я вижу дно. Там, в глубине, снуют какие-то тени. У поверхности виднеются кораллы фантастических расцветок. Вода здесь изумрудно-зеленая.
Капитан глушит моторы, бросает якорь. Наступает тишина. Марен объявляет briefing on the sun deck
[217]
и поднимается на верхнюю палубу. Я следую за ним.
Наверху я нахожу Ким, она сидит, обхватив руками согнутые колени. За ней на ветру полощутся два флага, красный с диагональной белой полосой – флаг дайверов – и черный с черепом над скрещенными символами трезубца и трубки с загнутым концом. Марен садится на палубу по-турецки, вокруг него располагаются ныряльщики.
– Это Manta Point, – говорит он, показывая всем нам доску, на которой только что рисовал. Там схематически, в разрезе, изображено все, что находится под катером: подводная часть склона с несколькими плато, а ниже крутой обрыв в бездну. – Manta Point, – повторяет он, – названа так вот из-за чего. – И достает из кармана шортов маленький предмет, похожий на детскую игрушку.
Это миниатюрная рыбка с плоским треугольным телом, с одной стороны хвост, с другой пара рожек. «Скат, или манта, – говорит он, – это одно из самых красивых существ, которых вы сможете здесь увидеть». И начинает медленно водить в воздухе фигуркой, точно мальчишка, играющий с моделью самолета. Все смеются. В смехе чувствуется нарастающее возбуждение.
– Эта бухта служит им местом очищения, – продолжает Марен по-английски, – принцип вам, наверное, известен: манта приходит сюда, чтобы избавиться от паразитов, которые накопились у нее во время долгих миграций. Потому что тут водятся особые виды рыб, которые с удовольствием питаются этими паразитами. Вот вам прекрасный пример сосуществования в животном мире, из которого нам следовало бы извлечь полезные выводы. И чтобы понаблюдать за этой подводной car wash
[218]
, нужно сделать лишь одно: спокойно нырнуть на пятнадцатиметровую глубину, взяться за какой-нибудь выступ скалы и ждать, когда мимо вас проплывет манта. Можно только смотреть, но не двигаться и не работать ластами.
