– Приятно видеть, что тебя зацепило. Похоже, ты встрепенулся.
– А вот это когда рак на горе свистнет.
– Сезар, оставь в покое прошлое. Его уже нет.
– Ну… смуглая, глаза черные, и в них будто огонь пылает – такой же черный, как ее волосы, – сказал я, пытаясь выразить главное. – Носит толстовку с надписью «I LOVE ASTURIAS», бюстгальтером пренебрегает – расстегнутая молния на толстовке не оставляет в этом сомнений.
– Н-да, ценная информация, ничего не скажешь, – пробормотал он с недовольной миной, явно притворной.
– Найди мне ее!
И я поднялся в свою светелку под стеклянной крышей. Чтобы отослать кое-какие статьи и просмотреть парочку специально отложенных каталогов известных фотографов. Скоро открывалась выставка, и я прикидывал, сгодится ли она как сюжет для глянцевого журнала. Одного звали Питер Хьюго; я встречался с ним в Бамако много лет назад, еще до моей «передряги». К ней я вернусь позже, мой мальчик. И все изложу спокойно, так, чтобы ты правильно меня понял. Понял мои мотивы. И причины той драмы. Питер снимал Нолливуд – нигерийский Голливуд. Фотографии из Лагоса, супержестокой столицы этой страны, захлебнувшейся в нефти, обескровленной коррупцией и убийствами, были сделаны торопливо, тайком, а может, благодаря подкупу и отражали дух земли, на которой вырос этот кино-Гулливер, – черную магию, секс, кровь и нефтедоллары. Я листал страницы, на которых убийцы в ритуальной раскраске сменялись полногрудыми девушками с безумными глазами. А что же снимает Паз? О, ради бога, только не смерть!
И тут в дверь постучали. Да, у меня была дверь – привилегия, которой мне недолго оставалось пользоваться, но которая пока что отгораживала меня от вторжений из open space
[20]
.
Вошел Антон и протянул мне картонную папку.
– Уже?!
Мне даже стало слегка не по себе.
– Похоже, что так.
Я схватил папку.
– Думаю, тебе понравится, – добавил он.
Я развязал тесемки. Пляжи, песок, скалы, шезлонги, люди в купальниках, снятые издалека и как бы сверху. Копошащиеся, словно муравьи. Беззащитные и одновременно трогательные.
Я был в недоумении. Этот жанр, эти тривиальные сценки были слишком далеки от меня. И однако от снимков, пронизанных ярким солнечным светом, исходило какое-то странное очарование. Антон, вероятно, прочел это на моем лице.
– Она работает на пляжах – довольно оригинально, не правда ли?
– Н-да… А почему ты сказал, что мне должно понравиться?
– Ты что, предпочел бы военную тематику? – Но, заметив, как я съежился, поспешил добавить: – Вот видишь…
– Откуда ты узнал, что это ее работы?
– Очень просто: они подписаны – Паз.
– А может, их несколько таких.
– Да, есть и другая.
– Другая Паз? Тогда покажи, что снимает та, другая.
Но он покачал головой:
– Не стоит… Это она.
Он замолчал. Потом смущенно усмехнулся. Я заподозрил что-то неладное.
– На, смотри… Это я оставил на закуску.
В папке лежал еще один конверт потоньше, небесно-голубого цвета.
Затаив дыхание, я открыл его. И даже подпрыгнул от изумления: передо мной во всей красе предстал… зад. Женский зад. Женщина сидела спиной, на краю постели; изящная линия округлых бедер плавно переходила в тонкую талию, в изогнутую спину, а выше прекрасные руки, поднятые над головой, удерживали, словно в ромбовидной раме, густую массу черных волос.
– Где ты это раскопал?
– Студенческая работа. Каталог Школы изобразительных искусств, выпуск 2000 года.
– И какое отношение?…
– Ты хорошо видишь?
– Прекрасно. Хоть сейчас в летчики-истребители.
– Тогда приглядись к левой ягодице, вон там, в самом низу.
– Родинка, что ли?
– Тату.
– Ненавижу девиц с тату.
– Ну так брось это дело, разве что захочешь накатать статейку про ее работы. Потому что вот этот снимок действительно интересен, ты уж поверь мне, я в этом разбираюсь.
– Но я ничего не вижу.
– Я его увеличил. Смотри следующий кадр.
– Ты… увеличил ее ягодицы?
– А кто тут просил: «Найди мне ее»?
– И при чем здесь…
– А при том, что ее татуировка доказывает: это она. Разве не ты говорил мне об Астурии?
– Я даже не знаю, что это такое.
– I LOVE ASTURIAS. И разве не ты рассказывал мне про ее толстовку?
– Да, верно.
– Астурия – это одна из провинций Испании.
– Чего не знаю, того не знаю.
– И в этой испанской провинции пьют сидр.
– Ну, тогда понятно, почему я этого не знал: такого просто не существует
[21]
.
Я внимательно рассмотрел увеличенный кадр – несколько квадратных сантиметров матовой кожи, изящная выпуклость… И на этой коже темно-синяя татуировка – крест. Все четыре его оконечности расширялись по мере удаления от центра-сферы. С обеих горизонтальных перекладин свешивались на искусно вытатуированных цепочках две буквы – альфа и омега.
– Это эмблема Астурии, – продолжал Антон, – крест Ангелов, или, иначе, крест Победы, Cruz de la Victoria.
– Господи, какой жуткий акцент!
– Это крест короля испано-вестготов Пелайо, вдохновителя Реконкисты, то есть освобождения Испании от мавров христианами
[22]
.
Я восхищенно покачал головой:
– А ты и впрямь знаток!
– Я всесторонне изучил этот вопрос. И могу также сообщить тебе, что прежде Пелайо был телохранителем последнего короля вестготов Родериха, разбитого армией Тарика ибн Зияда, военачальника Омейядов, в битве при Гуаделете, что и позволило арабам завоевать Иберийский полуостров…
– Ай да эрудиция!
– Спасибо интернету. Кстати, у Паз через четыре дня открывается выставка.
