Чиро поцеловал ее. Дети заулюлюкали. Губы его на вкус были в точности такими, какими запомнились Энце. Его лицо было таким теплым.
Что ж, она отправится за Чиро. Свадебный наряд обратится в дорожное платье. И ведь ей всегда чудилось, что она шьет костюмы, вкладывая в них другой смысл. Так что костюм цвета корицы не стал исключением.
Букет фиалок, который принес Чиро, она сунула за пояс. Цветы подошли идеально – будто костюм только и ждал этого финального штриха.
– Я твоя, Чиро, – сказала она.
Часть третья
Миннесота
1
Букет фиалок
Un Mazzolino di Viole
Темноту спальни в «Милбэнк-хаус» прорезала полоса падавшего из окна света. Энца, лежавшая на кровати в одной ночной рубашке, пошевелилась.
– Мама сказала бы – если спать при лунном свете, прогонишь удачу.
– Слишком поздно, – откликнулась Лаура, стоявшая на коленях у камина. – Удача сегодня сбежала. – Она поворошила в камине кочергой, и оранжевые угли вспыхнули язычками пламени. Подложив еще одно полено, Лаура забралась в кровать и откинулась на подушку. – Вчера в это же время мы подшивали подол твоего свадебного наряда. Да, не пришлось мне вернуться домой в одиночестве. Какого хрена ты себе думала?
– Прости, пожалуйста. – Энца подвинула стоявшие на тумбочке фиалки так, чтобы видеть их крошечные бархатные лепестки.
– Это у Вито тебе нужно прощения просить.
– Он никогда не простит меня, да я этого не жду.
Энца не могла поверить, что сделала Вито несчастным, ведь всю свою жизнь она ставила чужое счастье выше собственного. Но если девушка собирается принести обеты, она должна быть честна. Едва ли не в последний миг она заглянула в свое сердце и поняла, что может выйти замуж только по любви, а любит она Чиро.
– Вито вылетел из церкви, будто спасаясь от пожара.
– Да, после того как позволил уйти мне. Ты слышала, что он сказал?
– Двери ризницы в храме Девы Марии Помпейской не слишком толстые. Но я не могу осуждать его за гнев.
– Как и я. Но потом – так странно! – он замолчал. Надолго. А спустя несколько минут сказал: «Ты никогда не была полностью моей. И я это знал».
– Энца, как это на тебя не похоже. Тебя не назовешь импульсивной. А так себя ведут только ветреные девушки.
– Но я люблю Чиро с пятнадцати лет. Я пыталась построить свое счастье с Вито, пыталась забыть Чиро, но он пришел за мной, Лаура. Сегодня он сам пришел за мной! Он выбрал меня.
– Но у тебя тоже был выбор!
– Ты знаешь, у нас в горах строят плотины, чтобы укротить энергию водопадов. Но рано или поздно вода находит путь и плотину прорывает. Ровно это и случилось сегодня утром, когда я увидела Чиро. Я не смогла противиться природе.
– И даже попробовать не захотела, – вздохнула Лаура. – Чем была плоха жизнь, которую предложил тебе Вито?
– Ничем, – тихо ответила Энца.
– Тогда почему ты отказалась от нее? И ты уверена в Чиро? Когда мы увидели его в День Колумба, несколько лет назад, ты призналась ему в своих чувствах, но он не пришел за тобой. Я же помню, как потом ты была несчастна. А я все думала, ну и сволочь же этот Чиро. Это тебя не беспокоит? Ты веришь ему?
Энца села в постели.
– У него есть план.
– Вот радость-то! – протянула Лаура.
Энца невольно рассмеялась, в первый раз за долгий день.
– Чиро честолюбив, – продолжила она. – Он хочет открыть собственное дело, хочет научиться шить женскую обувь. Но он не просто обувщик, Лаура. У него взгляд художника!
– Как и у тебя! Он вообще представляет, на что ты способна? Видел ли он твою работу вблизи, как я, или на расстоянии, из «бриллиантовой подковы», как дама из общества? Ты же потрясающая портниха! На твоем фоне все мы в костюмерном цехе выглядим любителями. Синьор Карузо обожал твои макарони, но работала с ним ты не поэтому. Он увидел в тебе художника! Всю войну ты снимала с двери приколотые к ней эскизы и превращала их в великолепные костюмы и шляпы для Карузо! Знает ли Чиро, кто ты и как далеко ты ушла с тех пор, как он бросил тебя? – Лаура яростно взбила подушку и легла, повернувшись к Энце.
– Я не собираюсь бросать работу, – сказала Энца.
– Надеюсь, тебе понравится шить обувь.
– Буду помогать ему, а он – мне.
– Правда? Мужчина поставит твою работу вровень со своей? Ушам не верю!
– Я надеюсь на это, Лаура.
– Да уж. Надежда – это прекрасно. Вот только память у нее плохая. Что бы ни наколдовало твое воображение, надежда услужливо дорисует картинку.
– Ты просто его не любишь.
– Да я его знать не знаю. Но сейчас речь не о том. Речь о моей любимой подруге, для которой я хочу самого лучшего. Ты не представляешь, во что ввязываешься. Ты будешь жить на Малберри-стрит и обстирывать хозяйку. Я не знаю, как он убедил тебя разрушить жизнь, которую ты налаживала годами. Наобещал, наверное, невозможного.
– Он обещал любить меня. И хоть раз в жизни я собираюсь совершить непрактичный, неумный, опрометчивый поступок. Я собираюсь послушаться сердца, а не рассудка и не чувства долга. Я собираюсь сделать что-то для себя и буду счастлива, что так поступила.
Лаура вздохнула:
– Ты безумна. Он заполучил тебя. Готова признать его превосходство. Для женщины любовь – мечта, обитающая на небесах, и если мужчина сулит соорудить лестницу, что до нее дотянется, то женщина тут же подбирает юбку и карабкается за ним к звездам. Теперь моя очередь надеяться. Я надеюсь, что синьор Ладзари не разочарует тебя.
Лаура повернулась на другой бок, натянув одеяло до подбородка.
Энца той ночью не спала. Долгие часы до рассвета она думала о Вито и Чиро и о своем выборе.
Огонь отбрасывал на стены мягкие отблески, высвечивая трещины в старой краске. Но, вглядываясь в них, Энца не видела никаких силуэтов и теней, которые могли бы предсказать будущее, не видела вообще никаких знаков. Всю ночь, которая должна была стать счастливейшей в жизни, Энца проплакала – в подушку, чтобы не разбудить Лауру.
Чиро вытянулся на своей старой койке в обувной лавке Дзанетти. Закинув руки за голову, он разглядывал квадраты жестяного потолка, как и много вечеров до того, как ушел на войну.
Поужинав стейком с луком, свежим хлебом и кофе с пирогом, Ремо и Карла отправились спать. Чиро несколько часов рассказывал о войне и своем путешествии в Рим. Он думал, не рассказать ли об Энце, но решил, что лучше не надо: судя по всему, Карла ждала, что он немедленно вернется к работе. Ее банковская сумка давно уже не распухала, как в те времена, когда Чиро без устали тачал одну пару обуви за другой. Синьора желала вернуть золотые годы, и как можно скорее.
