Подносы и блюда, до того ломившиеся от яств, убрали. Хозяйка Ана закончила разливать кофе – знак, что вечеринка подходит к завершению. Энца уже собралась спросить Ану, не видела ли та Чиро, но ей не хотелось, чтобы люди решили, будто она ревнивая истеричка.
Снова выйдя на улицу, Энца вспомнила, чему учил отец: если потерялась, не сходи с места – и кто-нибудь тебя найдет. Ей так хотелось, чтобы Чиро ее нашел, поэтому она ждала и ждала, и минуты складывались в вечность. Она стояла на ледяном ветру, у шатра, который постепенно пустел. Вот смолкли и аккордеоны.
Чиро так и не пришел за ней. Ида и Эмилио уже уехали. Новые знакомые, улыбаясь, рассаживались по запряженным лошадьми фургонам. Соседи предлагали подвезти Энцу, но она с притворным весельем отказывалась. Постепенно отчаяние сменилось яростью. Тогда, затянув потуже пояс красного шерстяного пальто, она вытащила из кармана шелковый шарф, повязала на голову, подняла воротник и зашагала на Вест-Лейк-стрит. Одна.
Энца лежала в своей новой кровати, на простыне из сундука с приданым, голова ее покоилась на одной из двух перьевых подушек, которые она привезла из Нью-Йорка. На подушках были наволочки с вышивкой «миссис» и «мистер» – подарок Лауры. В доме пахло краской. Новым было все, включая их брак. Энца смотрела на ту сторону кровати, которую обычно занимал Чиро. Четыре часа утра.
А в мозгу бились слова отца. Что, если Чиро, выросший без родительской заботы, без примера супружеской верности, не знает, что значит быть мужем? И этой ночью он уж точно не знал, что значит быть хорошим мужем. Что, если его ветреность не осталась в прошлом, что, если его клятвы верности были просто всплеском надежды? Так Энца в тревоге и уснула.
Чиро вернулся незадолго до рассвета. Звякнул колокольчик, и Чиро схватил его рукой. Запер за собой дверь. С трудом поднялся по лестнице – он слишком много пил и мало ел. Голова кружилась, он понятия не имел, который час. Чиро поднялся в спальню. Медленно разделся. Посмотрел на спящую Энцу. Лег и натянул на себя одеяло. Голова его утонула в подушке, пахнущей лавандой. Белье было мягким, матрас – жестким. Он улыбнулся при мысли о том, как хорошо, что у него есть жена, создавшая для него такой уютный дом, и повернулся на бок, чтобы поцеловать ее. Энца открыла глаза:
– Ты дома.
– Разбудил? – спросил Чиро. – Почему ты ушла?
– Не могла найти тебя.
– Я был в амбаре.
– Что ты там делал? – Голос Энцы дрогнул.
– Играл в карты с неким Орличем, поляком по фамилии Миленски, стариком Зарайзеком и еще каким-то парнем, которого я не запомнил.
– А девушка?
– Какая девушка?
– С которой ты танцевал.
– Не понимаю, о чем ты. – Но Чиро понимал. Девушка напомнила ему француженку, которую он встретил во время войны. У той была такая же золотистая коса и теплая улыбка.
– Я искала тебя.
– Прости. Надо было предупредить, что я собираюсь играть в карты.
– Да, надо было.
– Я слишком много выпил.
– Это не оправдание.
– Но это правда, – сказал Чиро. – Я слишком много выпил, вот и все.
– Хочешь, чтобы я была с тобой честной?
Он кивнул.
– Когда Ида упомянула про катастрофу девятьсот четвертого, тебя словно ударили.
– Я не хочу об этом говорить. – Чиро повернулся на другой бок, к ней спиной. – Какой теперь толк?
– Если ты примешь то, что случилось с твоим отцом, ты обретешь покой.
– Я уже его обрел.
– Ну а я – нет. Мне нет покоя, когда я вижу, как ты страдаешь. Я думала, что ты уже дома. Но тебя здесь не было, и всю ночь я изводила себя мыслями, где ты, что с тобой. Я боялась, что ты с той красавицей с золотой косой.
– И зачем бы мне это? – тихо спросил он.
– Просто ты на такое способен. Ты уже не раз исчезал из моей жизни, почему бы этому не случиться снова. И теперь я думаю, что я на самом деле о тебе знаю?
– Ты знаешь все. – Он снова повернулся к ней, обнял. – Прости. Я пошел танцевать, не подумав о твоих чувствах. Не понимая, что причиняю тебе боль. Но это был лишь танец. А ты – моя жизнь! – Он нежно поцеловал Энцу, почувствовав, как уголки ее губ дрогнули в улыбке.
– Чиро, это не должно повториться, – твердо сказала она.
– Пожалуйста, не превращайся в жену, которая гоняется за мужем с метлой.
– Я не собираюсь гоняться за тобой с метлой. – Она возвратила ему поцелуй. – Предпочитаю лопату.
Энца повернулась на спину и переплела пальцы с пальцами мужа.
– От сбережений у нас уже мало что осталось.
– Ты славно потрудилась, обставив наш дом. Купи себе шляпку!
– Мне не нужна шляпка. Но тебе кое-что понадобится.
– У меня есть все.
– Тебе нужно обручальное кольцо.
– Энца, я отдал тебе единственное кольцо, которым владел в своей жизни. Видеть на пальце у тебя кольцо моей матери – это так много для меня значит!
– И я ношу его, потому что это значит, что я твоя. А теперь и тебе нужно надеть кольцо, которое расскажет всем, что ты мой. Завтра мы пойдем к Лейбовицу и купим тебе обручальное кольцо. Самое толстое, какое найдем.
Чиро рассмеялся:
– Мне не нужно кольцо, чтобы доказывать, что я твой. Я и так полностью твой, Энца.
– Знаю. Но хочу, чтобы и весь остальной мир это знал.
Энца так чудесно оформила к Рождеству витрину «Итальянской обувной лавки», что в мастерскую потянулись женщины, спрашивая обувь для себя. И разочарованно оглядывали станки, резкий свет ламп и пирамиды грубых рабочих башмаков. Было ясно, что обувь тут только для мужчин, а им ничего не предложат. Чиро извинялся и обещал, что в один прекрасный день витрины наполнятся модными дамскими туфлями. И отправлял очередную посетительницу к Раатама. Он уже сбился со счета, сколько раз прорекламировал универмаг и поддержал финский бизнес.
Энца в соседней комнате шила атласное одеяло для ребенка Паппины, как вдруг услышала разговор Чиро с какой-то женщиной. Она аккуратно обрезала нитки, и, когда колокольчик сообщил, что дама удалилась, вышла в обувную мастерскую:
– Почему мы не продаем женскую обувь?
– Потому что я ее не шью, – ответил Чиро, измеряя кусок кожи.
– Не обязательно самому ее шить, – возразила Энца. – Мы можем закупать ее у посредников и продавать с прибылью, как любая другая лавка в городе. Я попрошу Лауру присмотреть в Нью-Йорке подходящих поставщиков. Места у нас достаточно. Можно купить пару стеклянных шкафов и выставить в них туфли.
– У меня нет времени на то, чтобы продавать обувь, – напомнил Чиро.
– А у меня есть. Мы посылаем к Раатама больше клиентов, чем обслуживаем сами. Я этим займусь. Все, что мне надо, так это немного места.
