Последним усилием Виктор рванул ее на себя, и они оба покатились на пол. Освободившись от ее рук, он как сумасшедший начал бить ее кулаками. Дикий зверь, который проснулся в нем, наслаждался этой накатившей волной ярости и заставлял его наносить удары по чужому хрупкому телу все сильней и сильней. Наконец он схватил ее за горло и сжал его изо всех сил. Свет луны, падавший из окна, освещал ее мертвеющее лицо.
Наконец она захрипела, и откуда-то из-подо лба у нее выкатились зрачки. Лицо ее вздрогнуло и вдруг изменилось.
Не веря своим глазам, Виктор смотрел на то, как старуха превращается в ту девушку, которую он так долго искал. Перед ним было самое красивое лицо из всех, какие он видел.
– Хома, – прошептала она. – Поцелуй меня.
Голова у него закружилась, он склонился к ней и припал губами к ее губам, понимая, что гибнет навеки.
– Теперь ты мой, – еле слышно шепнула она. – Еще раз.
Он снова прильнул к ней долгим поцелуем, пока не ощутил, как прямо под сердце между ребер в него входит нож.
* * *
Сознание вернулось к нему как вспышка.
– Тихо! Тихо! – говорил ему бородатый человек в пятнистом комбинезоне, пока он лихорадочно хватал себя за грудь. – Сказився?
– Где это? Где? – лихорадочно повторял Виктор, пытаясь найти рану.
– Та що где? Що тоби надо? Що ты хлопочешь?
Поняв, что никакой раны на груди у него нет, Виктор перестал рваться из его рук и в изумлении посмотрел на человека с густой бородой.
– А вы кто? Вы откуда? Старуха где?
– Какая старуха? Вин точно сказився. Немае старух тут, хлопчик. Одни казаки.
Виктор повернул голову, застонал от боли в висках и тут же замолчал. Из комнаты в комнату ходили люди в маскировочных комбинезонах. У каждого за спиной висел автомат Калашникова. На груди у многих были закреплены гранаты.
– Ну шо? Очухавси? – наклонился к Виктору один из них. – Молодец. Если бы не ты, мы бы сюда еще не скоро заглянули. Батько велел благодарность тоби объявить.
– Какой батька?
– Вин еще батьку не видел! Сейчас он сам к тоби подойдет. Эй, хлопци! А ну, покличьте батьку. Вин к бэтээру пошел до рации.
Виктор беспомощно переводил взгляд с одного вооруженного человека на другого. Все они быстро входили и выходили из комнаты.
– Не бойся теперь, – сказал ему тот, который подошел вторым. – Одного здесь не бросим. Будем к Полтаве пробиваться. У нас еще танк есть.
– А где… старуха? – тихо спросил Виктор.
– Далась ему эта старуха, – усмехнулся первый. – Вин про нее уже один раз спрашивал. Не очухавси, видно, до конца еще.
– Очухается.
В этот момент в комнату с улицы вошел высокий коротко стриженный человек лет сорока пяти с седыми усами. На нем тоже была военная форма. Все остальные замерли, когда он вошел.
– Батько, – сказал тот, кого Виктор увидел первым. – Вин очнувси. Только слабый еще.
Высокий человек приблизился к Виктору, осторожно взял его за руку и с чувством пожал ее.
– Спасибо тебе, сынок. Если бы ты нам не позвонил три дня назад, мы бы ничего не узнали.
– Я никому не звонил.
Бородатый покачал головой.
– Я же говорю, батько, вин еще слабый. Заговаривается еще.
– Ничего. Мы тебя, сынок, подлечим. А ты просто полежи пока.
– Я ничего не помню, – еле слышно произнес Виктор. – Я не знаю вас. Где старуха?
– Я понимаю, что тебе тут довелось пережить, – сказал тот, кого называли «батькой». – Три дня пытался ее спасти. Без докторов. Извини, что долго к тебе пробивались. Пришлось двигаться далеко в обход. Кругом минные поля, и еще два раза наткнулись на колонну танков.
– Я не понимаю, – прошептал Виктор.
– Надо же, как его! – сказал бородатый. – Начисто память отшибло.
– А чего ты хотел? – ответил ему второй. – Когда б у тоби невеста померла, ты б еще не так горевал.
– Какая невеста? – сказал Виктор.
– От, бедный, – покачал головой бородатый. – Сотника нашего дочь. Панночка. Твоя ж невеста. Два года тому назад в Москве обручились. Еще до войны. Покажь ему фотки, батько.
Высокий расстегнул нагрудный карман и вынул оттуда несколько фотографий. Виктор молча перебирал их одну за другой. По спине у него пробегал озноб. В голове вспышками мелькали обрывки страшной ночи. На каждой фотографии он узнавал себя.
А рядом с ним улыбалась его ночная гостья.
– Красавица она у меня была, – вздохнул высокий. – Но сердце слабое. Врачи еще в детстве сказали – долго не проживет. Хорошо, что тебя встретила. Хоть кого-то успела полюбить.
Он отвернулся, и все остальные в комнате опустили головы.
– Эх, если б не эта танковая колонна! – скрежетнул зубами сотник. – Я бы сам к ней успел.
– Не убивайся, батько, – сказал бородатый. – Что Богом решено, того не изменишь.
– Ладно, собираться пора, – сказал сотник. – Грузите хлопчика в БТР. Если их разведка нас тут засечет, придется уходить с боем.
– Почему с боем? – сказал Виктор. – Что происходит?
– Война, сынок. Война происходит.
– Война? На Украине? Война же в Чечне.
– Да, видимо, туго тебе здесь пришлось. Нет, сынок. Война идет на Украине. Полтора года уже. А в Чечне войны никогда не было.
– Батько, – сказал еще один человек, входя с улицы. – Все готово. Можем уходить.
Виктор посмотрел на того, кто это сказал, и голова у него закружилась. У двери стоял человек, с которым он ехал в поезде из Москвы в Киев. Виктор хотел что-то сказать, но в следующее мгновение его затошнило, и он снова погрузился в темноту.
* * *
– Неужели так ничего и не помните? – говорил ему сидевший рядом с ним в бэтээре человек.
– Вас помню, – слабым голосом отвечал Виктор. – Мы с вами вместе ехали из Москвы.
– Да я вам уже в сотый раз повторяю, что этого не может быть. Поезда на Украине давно не ходят. Я вас спрашиваю совсем о другом. Неужели вы правда не слышали о войне? В Москве ведь, наверное, постоянно в «Новостях» показывают.
– Показывают Чечню.
– Странно. И ничего про войну на Украине?
– Как вас зовут?
– Горобец. Моя фамилия Горобец.
– А где я вас тогда мог раньше видеть?
– Не знаю. Я до войны в семинарии риторику изучал.
– В семинарии? В Киевской?
– Ну да. А в какой же еще?
– Все правильно. В поезде вы тоже говорили, что учились в Киевской семинарии.
