Элизабет замолчала так же внезапно, как и заговорила.
– Я не знал, что у тебя мама в сентябре родилась, – сказал Эдди после долгой паузы, во время которой они продолжали неподвижно сидеть в остановившейся машине. – Почему-то думал – весной.
– Нет, в сентябре… А как ты догадался?
– Нортоны рассылают приглашения только тем, кто родился в сентябре.
– Да? Я не знала.
– Этот прием каждый год проводится 10 сентября. Что-то связанное с открытием их фабрики в прошлом веке. Точно не помню когда – кажется, сразу после Крымской кампании… Но в сентябре… Их прадед фабрику построил.
– Вот, значит, из-за чего мы с тобой встретились, – вздохнула Элизабет.
– Да, из-за фабрики деревянных башмаков, – улыбнулся Эдди. – И потому что мы с твоей мамой родились в сентябре.
– А они наугад рассылают эти приглашения?
– Думаю, да. Я уже был у них три года назад.
– Забавно. Маму до этого ни разу не приглашали. Странное совпадение.
– Да, шанс был небольшой. Представляю, сколько людей на востоке Йоркшира родилось в сентябре.
Они помолчали.
– Ты куда теперь? – спросила Лиз, ненужно поправляя шляпку.
– Я? Поеду домой. Теперь живу в Беверли. Чудное место. И дороги очень хорошие.
– Да, да, – она заинтересованно покивала, и они опять замолчали.
– Ты знаешь… – сказал Эдди.
– Да, мне пора.
Лиз выбралась из машины.
– У тебя красивый автомобиль.
– Спасибо.
– Увидимся как-нибудь?
– Наверное.
– Ну ладно, мне пора, – она сделала неопределенный жест в сторону дома.
– Да, всего хорошего.
Он запустил двигатель. Элизабет по-прежнему стояла на тротуаре. Он махнул ей рукой и тронулся с места.
– Эдди! – крикнула Элизабет.
Он заглушил двигатель и открыл дверцу.
– У тебя с правой стороны переднее стекло в углу треснуло. Я еще вчера хотела сказать.
– Спасибо, я знаю. Потом заменю.
– Счастливо тебе.
– До свидания.
Он хлопнул дверцей, снова завел мотор и вскоре скрылся за поворотом. Элизабет еще немного постояла на тротуаре, затем усталым жестом сняла шляпку с вуалью, прошла по неровной дорожке между розовых кустов и постучала в дверь.
Хома
[1]
Все началось с бессонницы. Вернее, с того, из-за чего Виктор теперь боялся ложиться спать. Ему снилось, что его бросают в прозрачную воду со связанными за спиной руками, а потом выпускают туда змею, которая, изгибаясь, подплывает к его голове и заползает ему в ухо. Ему снилось, что у него вываливаются зубы, и он собирает их с пола, но они крошатся, как сухая известь, в его руках. Ему снилась его бабушка, которая давно умерла, но теперь она приходила к нему живая, и у нее не было на пальцах ногтей. Ему снилось, что он проснулся, но не может встать, потому что лежит в гробу, и гроб этот закопан глубоко в землю.
Ночные кошмары превратили жизнь Виктора в ад. Каждый день он с содроганием ждал приближения вечера и со страхом прислушивался к тому, как его сердце начинало биться сильней, едва у него в голове отдаленной тенью проносилась мысль о том, что скоро надо будет ложиться спать.
Поэтому он отнюдь не воспринял это как шутку, когда получил на свой мобильный телефон сообщение: «Ну как? Нормально спишь по ночам?»
Задремывая в кресле часам к пяти утра, Виктор теперь стал отключать мобильный телефон, потому что кто-то продолжал присылать ему странные сообщения. Вначале он думал, что это дурачится кто-то из коллег по валютному отделу, но потом все же решил, что это было им ни к чему. Тем более что он возглавил этот отдел всего месяц назад. Врагов за такой срок не наживают.
Их наживают гораздо быстрей.
– Сколько вы проработали у нас в банке? – спросил он системного администратора сети.
– Ровно одну неделю.
– Больше вы у нас не работаете.
Потому что сообщения, которые раньше кто-то присылал ему на мобильный, теперь стали приходить на его электронную почту. Прямо в банк. На адрес, известный только ему, нескольким клиентам в Швейцарии и системному администратору.
Швейцарцы отпадали, потому что по-русски просто не умели писать, следовательно, оставался программист. И сам Виктор. Если он сошел с ума и сам отправлял себе эти письма.
Как человек рациональный, он понимал, что эту возможность тоже нельзя полностью исключать, однако предпочел начать с программиста.
– Всего доброго, – сказал он, закрывая дверь и изо всех сил стараясь не услышать слова «козел».
Однако письма на электронную почту приходить не перестали. Наоборот – их стало больше, и они сделались гораздо злей.
Психиатр сказал Виктору, что он абсолютно нормален, и тогда он решил найти программиста, которого уволил неделю назад. Парня надо было напугать. Иначе это могло продолжаться бесконечно.
Потому что Виктор не мог просто взять и закрыть этот электронный адрес. Пришлось бы остановить операции, о которых ни ФСБ, ни налоговым ведомствам лучше было не знать. Тем более что клиенты из Швейцарии помогали отмывать деньги не только для директора банка. У Виктора в этих операциях тоже был свой интерес. Сколько бы он прожил, если бы директор узнал о его личной заинтересованности, – вопрос был сугубо риторический. И он это понимал.
– Это ежу понятно, – сказал программист, когда Виктор обрисовал ему, что он с ним сделает, если тот не перестанет присылать ему свои идиотские письма. – Только я их не присылал. Их вообще никто не отправлял. Они ниоткуда.
– Как это?
– Да вот так. Нет отправителя. Думаете, я не проверял? Или мне по приколу – просто так потерять работу? Даже самые крутые хакеры сказали, что этого не может быть.
– Чего?!!
– Ваших писем.
Виктор вздрогнул и молча уставился программисту в лицо.
– Почему? – наконец сказал он.
– Да потому что нельзя получить то, что ниоткуда не отправляли.
– В каком смысле?
– В самом прямом. У ваших писем нет исходной точки. Они ниоткуда. Я отследил в обратном порядке все сервера, но каждый раз цепочка обрывалась. Как будто компьютера, с которого отправляют все эти письма, просто-напросто не существует. Как будто их кто-то придумал, а потом мысленно отправил в Сеть. Они не оставляют первоначального следа.
