Первое, что он испытал, когда загорелся крошечный огонек, было давно забытое детское ощущение. При виде той сцены, которую выхватил из темноты неровный свет зажигалки, к нему мгновенно пришло странное чувство, что все это уже было с ним. Что он вот так же сидел когда-то на газетах в углу пустой комнаты, что рядом была его Лиз, что ей было страшно и холодно, что на нем был промокший смокинг, что в поднятой над головой руке он держал зажигалку, а лицо его Лиз было искажено таким испугом, что ему хотелось взять ее на руки и прижать к себе, как ребенка.
Пламя задрожало в его руке – потом еще раз, еще один раз, и наконец погасло.
– Эдди, – чуть слышно произнесла Элизабет.
– Сейчас, – ответил он и щелкнул зажигалкой снова.
Прямо напротив них в дверном проеме стоял огромный лохматый пес.
– Сенбернар, – сказал Эдди.
– Смешная собака, – сказала Лиз.
Вид у пса был более чем добродушный. Изо рта свисал большой красный язык. Глаза терялись в густой шерсти. Глубоко вздохнув, пес уселся на задние лапы.
– Пойдем, – сказал Эдди, поднимаясь на ноги.
– Куда?
– На нем ошейник. Тут где-то живут люди. Надо было пройти еще чуть-чуть.
Спускаясь по скрипучей лестнице следом за псом, Эдди неожиданно повернулся к Элизабет и спросил:
– У тебя еще бывает состояние дежа-вю?
– А что это?
Дождь, казалось, еще усилился. Когда они подошли к массивному приземистому дому, с них обоих текло ручьями. Пес подбежал к низенькой двери и гулко залаял.
– Думаешь, там еще не спят?
– Это он так думает, – ответил Эдди.
– Лучше бы не спали…
Тяжелая дверь отворилась, и на пороге они увидели пожилую женщину с лампой в руке. Она была одета в простое серое платье и теплую кофту, закрывавшую горло.
– Мистер Гамильтон, – невозмутимо сказала она куда-то в глубь дома. – Вернулся Барри и с ним двое молодых людей в вечерних туалетах – юная леди и джентльмен.
– Они промокли? – спросил невидимый мистер Гамильтон.
– До последней нитки.
– Впустите их, миссис Гаскелл. Я хочу посмотреть.
Пройдя в большую гостиную, они обнаружили пожилого мужчину, сидевшего в кресле напротив камина. На невысоком столике рядом с ним стояла бутылка джина, стакан и коробка с сигарами. В камине горел огонь.
– Барри любит заводить новых друзей. Посмотрим, что ему досталось на этот раз.
Старик надел очки и пристально посмотрел на дрожавших Эдди и Элизабет.
– Миссис Гаскелл, они испортят мой ковер. Проводите их в комнаты Джона и Джейн.
– Там вы найдете всё необходимое, – обратился он к своим ночным посетителям. – Завтра утром, когда прекратится дождь, вы сможете продолжить ваше путешествие.
– Благодарю вас, – кивнул Эдди.
– Скажите, ради Бога, у вас есть телефон? – порывисто спросила Элизабет.
– Да, вон в той комнате.
– Он связан с телефонной станцией в Галифаксе?
– Думаю, что да.
– Ради Бога! – она умоляюще смотрела на седого джентльмена.
– Конечно, прошу вас.
Он сделал ободряющий знак рукой.
Элизабет скрылась в соседней комнате и через минуту вышла оттуда со счастливым лицом. В ее отсутствие Эдди, старик и миссис Гаскелл молча смотрели друг на друга. Неловкости, кроме Эдди, никто не испытывал.
– Решили свои дела? – спросил хозяин дома у Лиз.
– Да, спасибо большое. – Ее лицо сияло, несмотря на усталость.
– Теперь немедленно поднимайтесь наверх и переоденьтесь. Иначе вы насмерть простудитесь в своих бальных нарядах. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр, – хором ответили Элизабет и Эдди.
Проснувшись на следующее утро, она не спешила вставать. Судя по шуму, доносившемуся из-за окна, дождь все еще не прекратился. Комната была небольшая, но уютная. У стены напротив кровати стоял инкрустированный позолотой белый шкаф. Справа от него сквозь решетчатый переплет окна виден был старый дуб. По его уже начавшим желтеть листьям отчаянно молотил дождь. Время от времени сильный порыв ветра сотрясал могучее дерево, и оно вздрагивало, роняя листья и сучья, обдавая окно фонтанами холодных брызг. Элизабет поежилась под толстым пуховым одеялом. Унылое небо просачивалось через переплет окна и ложилось пепельным покрывалом на все предметы в комнате.
Когда она спустилась в гостиную, Эдди был уже там. На нем были чьи-то светлые брюки и темно-зеленый свитер. Мистер Гамильтон сидел в своем кресле на том же месте, что и вчера. В камине все так же горел огонь.
– Вам очень к лицу этот костюм.
Голос у хозяина дома был чуть хрипловат. Вечером Лиз не обратила на это внимания.
– Я нашла его в гардеробе. Мое платье так и не высохло.
– Миссис Гаскелл позаботится о нем. Как, впрочем, и о вещах вашего мужа.
Лиз перевела взгляд на Эдди, но тот уже отвернулся, рассматривая бронзовые статуэтки на каминной полке.
Чтобы скрыть замешательство, она поспешила сменить тему:
– А… чьи это вещи?
– Это вещи моих детей.
– Они живут в Лондоне?
– Нет, они нигде не живут.
Элизабет подняла брови.
– Они оба погибли в самом начале войны. Катались на яхте со своими семьями в венецианской лагуне. Прихоть аристократов.
– О, мистер Гамильтон, мне так жаль, поверьте.
– Да, да, конечно. Говорят, что в тех местах такое редко случалось. Но вот – наткнулись на плавучую мину в проливе. Очевидно, немецкая. Как-то ее туда занесло.
Он замолчал. Элизабет взглянула на Эдди. Тот сокрушенно пожал плечами.
– Я телеграфировал им, что будет война и что лучше вернуться домой. Но, знаете, это было самое начало августа. Мало кто верил, что это серьезно. Молодежь не хотела уезжать из Венеции.
Он снова замолчал, потом поднял голову и посмотрел на Элизабет.
– Вам действительно это очень идет. Не снимайте, пока будете у меня… Дождь, кажется, теперь надолго.
После завтрака хозяин дома надел макинтош, свистнул лежавшему у камина Барри и отправился на прогулку. Эдди и Лиз впервые со вчерашнего вечера остались наедине.
– Может, нам тоже пора? – нетерпеливо спросила Элизабет.
– Сомневаюсь, – неспешно ответил Эдди. – Пока идет дождь, я не рискну вести машину по этим тропинкам. Они слишком крутые.
– Ты же чемпион.
– Ну и что. Склоны размыло. Мы просто сползем в какую-нибудь яму и перевернемся. К чему рисковать?
