И оказалось, что они раз в год бывают на вручении медалей и премий имени академика Рядно. И что Ева всегда была рядом с мужем. Доктор Чегодаев залюбовался ее фотографиями: Ева в бордово-красном, лимонно-желтом и классически-черном платьях. В отличие от прочих дам она была равнодушна к драгоценностям, что, однако, только подчеркивало ее естественную красоту.
Так что если он где и мог напасть на след Евы и, что важнее всего, не привлекая лишнего внимания, поговорить с ней, так это именно на вручении премий!
– Забавный тип, этот Смелянский! – произнес профессор, разделавшись с олигархом. – Вы ведь в курсе, Димочка, что среди учредителей идет настоящая война? Потому что другим учредителем является Герман Юнгштедт…
Доктор, отвернувшись, пробормотал, что никогда не слышал этой фамилии.
– Ах, в самом деле, Димочка? Как же так! Герман Мстиславович – человек незаурядный! Настоящий тигр в джунглях бизнеса. Когда-то Смелянский и он начинали вместе, но потом, как зачастую водится, их дорожки разошлись. Были лучшие друзья, стали заклятые враги. Даже пытались разорить друг друга и едва ли не подсылали заказных убийц. Но это все сплетни, конечно! Вот если где и видятся, так это на этом приеме. Потому что никто не хочет уступить другому и покинуть учредительский совет, ведь это якобы можно будет истолковать, как будто оный дал слабину и позволил противнику одержать верх. Ерунда, конечно, но этих миллиардеров не понять. А вот, кстати, и он сам!
В этот момент в зал вошел муж Евы, Герман Юнгштедт. Он был полной противоположностью Смелянскому – невысокий, коренастый, блондинистый. Смелянский, стоявший к входу спиной, несколько напрягся, молодые люди с бритыми затылками, неловко застывшие рядом с ним, заметно насторожились. Его сопровождала высокая вертлявая блондиночка.
– Интересно, поздоровается или нет? – произнес не без любопытства профессор. Юнгштедт демонстративно прошел мимо Смелянского, ничего не сказав. Тот же в спину ему произнес:
– Что же ты, Гера, не узнаешь старых друзей!
Тот медленно развернулся и, окинув Смелянского полным презрения взором, процедил:
– Отчего же, Миша, узнаю. Только вот ты мне не друг! Причем уже давно!
И в сопровождении блондиночки направился в противоположный конец зала.
– О, они бы наверняка впились в глотки друг другу! – проворковал профессор. – А вот и чудная госпожа Юнгштедт, супруга нашего олигарха…
Дмитрий Иннокентьевич обернулся, причем, кажется, чересчур поспешно, даже задел официанта, скользившего по паркету с серебряным подносом, на котором возвышались бокалы с шампанским.
– Какой же вы ретивый, Димочка! – рассмеялся профессор. – Что, хотите узреть мадам Юнгштедт? Красива, чертовка! Будь я годков на тридцать помоложе и миллиардов на пять побогаче…
Дмитрий Иннокентьевич глазами искал Еву, однако ее нигде не было.
– Милая моя, разрешите вам представить мужчину, который жаждет с вами познакомиться! – донесся до него голос Васильева-Дельгадо. – Димочка, повернись-ка! Негоже приветствовать госпожу Юнгштедт, стоя к ней спиной!
Доктор быстро обернулся, сетуя на то, как же он мог не разглядеть у себя под носом Еву, – и заметил шикарную даму, облаченную в эксклюзивное лазоревое платье, с шикарными же белыми локонами, спускавшимися на шикарнейшую грудь. Вокруг шикарной шейки сверкали шикарные бриллианты и не менее шикарные сапфиры, а на шикарной руке покачивался шикарнейший же браслет.
Пока профессор представлял их друг другу, доктор таращился на даму, и только когда та пальчиком с шикарным перстнем игриво дотронулась до своего декольте, Дмитрий Иннокентьевич вдруг в ужасе понял, что его взгляд был истолкован совершенно по-иному!
Совершенно по-иному!
– Регина Юрьевна Юнгштедт! – повторил Васильев-Дельгадо. – Региночка, милая, вы с каждым годом не только не стареете, но вопреки законам природы молодеете! Как это возможно?
Дама, явно польщенная комплиментом, звонко рассмеялась, причем на ее лице не дрогнул ни один мускул. Доктор Чегодаев подумал, что ей порядком за сорок, если не за пятьдесят. Но ради эфемерной возможности удержать ускользающую молодость и красоту эта особа пустилась во все тяжкие и, судя по всему, в первую очередь – по похожему на маску ботоксному лицу, идеальному бюсту и девической фигурке была постоянной клиенткой пластических хирургов.
– А ваша борода, милый мой профессор, с каждым годом все пышнее и пышнее! – заявила она, грозя тому пальчиком. – Это ведь тоже антинаучно? Эй, юноша, шампанского мне!
Судя по округлившимся глазам профессора, пить Регине Юрьевне воспрещалось. Воспользовавшись моментом, Васильев-Дельгадо шепнул доктору:
– Она же недавно проходила терапию! Но, кажется, все вернулось на круги своя! Поэтому муж с ней и развелся – она ведь алкоголичка, к тому же повернутая на пластике!
Доктор Чегодаев даже и не пытался поддержать светскую беседу, чувствуя на себе заинтересованные взгляды госпожи Юнгштедт. Конечно, как он мог забыть, это первая жена Германа Мстиславовича, мать его взрослых детей, с которой он развелся ради Евы.
Но где же была предмет его исканий?
Как выяснилось, Евы на церемонии вручения премий не было. Профессор сам выразил удивление, а первая жена произнесла:
– Ах, милая Женечка! Она, кажется, переутомилась. Впрочем, может, она беременна! Хотя зачем Гере дети – я уже ему родила отличных наследников!
Судя по тону, первая жена не выносила вторую.
Наконец церемония началась. Доктор Чегодаев все крутил головой, думая, что двери растворятся и в зале появится Ева.
Но она не появилась.
А ведь это противоречило его плану! Он думал, что сумеет побеседовать к ней, предложить ей помощь, наконец, убедить ее покинуть мужа.
А все вышло иначе.
Не оставалось ничего иного, как наблюдать за Юнгштедтом, который произнес короткую речь. Доктор насторожился, когда в конце олигарх добавил:
– …а также от моей супруги, Евгении Александровны, которая по причине простуды не может принять участие в сегодняшнем торжественном мероприятии…
– Как бы не так! – фыркнула сидевшая впереди доктора первая госпожа Юнгштедт. – Просто в благородном семействе скандал! И Женечка зализывает раны, возможно бодягой сводит синяк, который ей муженек поставил под глазом…
Доктор Чегодаев испытал непреодолимое желание схватить особу за руку и вывести ее прочь из зала. Еле сдержавшись, он приказал себе рассуждать логически.
Ева всегда принимала участие во вручении премий. В этот раз она не пришла. Конечно, причина могла быть банальной – та же самая упомянутая ее мужем простуда.
Но он сам в это не верил.
Он чувствовал, что что-то случилось. Ева была в беде. И он хотел ей помочь, но не мог. Дмитрий Иннокентьевич был готов отдать все на свете, чтобы узнать, что же с Евой. И думал о ее ужасных снах.
