Семья Николая продолжала находиться в Царском Селе. Она вела обычный образ жизни. Вставали в 8 часов, молились, пили утренний чай, не считая тех, кто еще болел. Гуляли два раза в день, до обеда и ближе к ужину. Александра Федоровна вышивала, вязала. Государь читал или занимался своими бумагами, продолжал вести дневник.
Поправившиеся дети вновь приступили к занятиям. Посещение Александровского дворца преподавателям со стороны было запрещено. Поэтому с детьми занимались государь, Александра Федоровна, Екатерина Шнейдер, графиня Гендрикова, баронесса Буксгевден, доктора Боткин и Деревянко, а также Пьер Жильяр.
Государь с достоинством перенес измену почти всех своих бывших приближенных, видел в этом волю Божью. Он никого не упрекал и не осуждал. Николай Александрович был выше этого, проявлял истинное величие.
Государь получал газеты и следил за событиями в стране. Но пресса не давала информации об истинном положении дел. По мере того как полковник Кобылинский делал все, чтобы смягчить условия содержания высочайших особ, государь начал получать фактические сведения через своих приближенных, а также от родственников, находящихся в Петрограде.
Тогда он начал понимать, что государство погружается в анархию, дисциплина в армии, в том числе и на фронтах, резко ухудшается. В воинских частях создаются комитеты, которые сводят на нет все усилия офицеров восстановить надлежащий порядок.
От этого Николай искренне страдал. На его глазах разрушалась не только монархия, но и вся Россия. Поделиться своими переживаниями он мог лишь с очень узким кругом лиц, например, с князем Долгоруковым, сопровождавшим его во время ежедневных прогулок.
Николай предчувствовал катастрофу, с тревогой ждал начала общего весеннего наступления. Он совершенно не разделял оптимизма Керенского.
С марта 1917 года в армии действительно все больше усиливалась рознь. Почти все офицеры стояли за продолжение войны до победного конца. Солдаты же, подвергавшиеся агитации большевиков, все чаще требовали немедленного заключения мира.
Рост дезертирства и уклонения от службы приобретал угрожающий характер. На некоторых участках фронтов русские и германские солдаты начали устраивать невиданные ранее действа – братания.
Данное обстоятельство тревожило не только русское командование, но и противника. Боясь проникновения революционной заразы в свои войска, австрийцы и немцы предприняли жесткие меры по предотвращению подобных явлений. Репрессии обрушились и на русские войска.
В результате уклонение от службы стало массовым. С начала войны до революции дезертиров в армии насчитывалось около двухсот тысяч. Только за два месяца 1917 года, март и апрель, это число увеличилось более чем в пять раз. Это касалось только тех, кто оставлял свои части, будучи записанным в штат. Беглецов из запасных батальонов статистика учесть просто не могла. Их было не меньше, нежели в боевых частях.
Надо принять во внимание, что мобилизация в тылу практически срывалась. Призывники сотнями тысяч уклонялись от нее. Поэтому ситуацию в армии безо всякого преувеличения можно было назвать если еще не катастрофичной, то уже угрожающей.
Пока Временное правительство делило власть с советами, настало время для исполнения обязательств, взятых на себя перед союзниками. Россия должна была включиться в общее наступление стран Антанты.
Его начало планировалось на апрель 1917 года. Однако русские войска по понятным причинам оказались не готовыми к активным наступательным действиям.
Еще в марте генерал Алексеев, докладывая военному министру Временного правительства общую обстановку на фронте, заявил о необходимости переноса наступления русской армии на три месяца или полного отказа от принятых обязательств. Из доклада следовало, что даже при благоприятных условиях русские войска смогут перейти в наступление никак не раньше июля месяца. Но союзникам необходимо было, чтобы Россия выступила не позднее мая.
Состояние русской армии весной 1917 года отличалось от прежнего. Если раньше не было никаких сомнений в боеготовности войск при недостаточном обеспечении их, то к маю при налаженном и достаточном снабжении проявлялось массовое нежелание солдат продолжать войну.
Данное положение обсуждалось на совместном заседании Временного правительства и исполкома Петросовета. Большинство военачальников, членов правительства и депутатов высказывалось за наступление.
Генерал Брусилов, принявший должность Верховного главнокомандующего, определил сроки наступления. Боевые задачи получили все фронты.
Несмотря на превосходство в живой силе и артиллерии, наступление успеха не имело. Причина все в том же нежелании солдат воевать. Повсюду вспыхивали митинги, приказы командования обсуждались на заседаниях революционных комитетов и нередко самовольно отменялись.
В итоге русские войска начали отход. В середине июля части Юго-Западного фронта оставили Галицию. Не лучше складывалась обстановка и на других фронтах. Командиры частей и соединений повсюду сталкивались с отказом солдат следовать приказам. Июльское наступление русской армии 1917 года закончилось бесславно.
Оно имело не только военные, но и политические последствия. Резко упало доверие к Временному правительству. Партии эсеров и меньшевиков оказались на грани полного развала при росте авторитета большевиков. Власть оказалась не способной управлять войсками, генералы и офицеры не смогли восстановить порядок в частях. Армия понесла большие потери, что еще более способствовало ее разложению.
В Петрограде вновь начались митинги. Теперь люди требовали прекращения войны, открыто выражали недовольство Временным правительством.
Волнения имели место и в Царском Селе. Огромные толпы народа подходили к Александровскому дворцу, требовали суда над императором, которого обвиняли в развязывании войны, и над предательницей императрицей.
Охрана сдерживала натиск возмущенных масс, провоцируемых большевиками. Но долго так продолжаться не могло.
В мае были прекращены все переговоры с Англией по поводу переезда царской семьи. Волнения в Царском Селе усиливались.
В июле Керенский признал, что безопасное содержание семьи в Александровском дворце больше не представляется возможным. На секретном заседании члены Временного правительства и депутаты Петросовета решили найти другое место пребывания для семьи Романовых.
Для этого предлагались имения великих князей Михаила Александровича и Николая Михайловича, расположенные в центре России. Однако перевезти туда царскую семью через территории, охваченные революцией, было совершенно невозможно. Проезд в Крым, где проживала мать императора и некоторые великие князья, тоже не был безопасным.
Тогда Керенский предложил Тобольск. Отдаленность города, спокойная пока еще обстановка, хороший губернаторский дом – все это делало Тобольск самым приемлемым местом содержания царской семьи.
Секретное совещание согласилось с Керенским, который с начала месяца возглавил правительство, оставив при себе должность военного и морского министра, полученную месяцем раньше, после отставки Гучкова. Керенский вызвался сам известить Николая о принятом решении и обеспечить переезд семьи в Тобольск.
