– Вот это ванная.
– Пожалуй, тут немного сквозит.
– Угу. Придется с этим что-то делать. Эй, это тебе не дверной проем. Ты только что вошла в душ.
Переступив через груду пеноблоков, Сэм перебрался на другую бетонную плиту и протянул мне руку, чтобы помочь преодолеть препятствие.
– А тут гостиная. А из этого окна… – он сложил пальцы квадратиком, – открывается прекрасный вид на окрестности.
И я увидела изумительный пейзаж. Словно мы были сейчас не в десяти милях от города, а по меньшей мере в ста. У меня даже перехватило дыхание от такой неземной красоты.
– Очень мило, но, думаю, твой диван стоит не на месте. И вообще, тебе их нужно два. Один тут, а второй – там. И насколько я понимаю, здесь у тебя окно, так?
– Ну да. Дивана действительно должно быть два.
– Хм… И тебе не мешало по-другому организовать места для хранения.
И что самое невероятное, уже через несколько минут беззаботной болтовни и хождения по фундаменту, я действительно представила себе этот дом. Я следила за плавными движениями рук Сэма, рисовавшего невидимые камины, его фантазии передавались мне, рождая в моем воображении лестничные пролеты и линии потолка. Словно наяву я видела высокие окна и балясины, которые один его друг вырежет из старого дуба.
– Похоже, получится очень симпатично, – заметила я, когда мы общими усилиями представили себе последнюю комнату с примыкающей к ней ванной.
– Лет через десять. По крайней мере, я на это надеюсь.
Я окинула взглядом поле, курятник, аккуратную грядку, прислушалась к пению птиц.
– Честно признаюсь, я ожидала совсем другого. А у тебя никогда не возникало желания… э-э-э… пригласить сюда строителей?
– Со временем я, наверное, так и поступлю. Но пока мне нравится делать все своими руками. Видишь ли, это полезно для души… строить дом. – Он передернул плечами. – Когда ты весь день штопаешь колотые раны и реанимируешь слишком самоуверенных велосипедистов, жен, использованных мужьями в качестве боксерской груши, детишек с хронической астмой из-за вечной сырости…
– …и легкомысленных девиц, свалившихся с крыши.
– И это тоже… – Он кивнул на бетономешалку и груду кирпичей. – Именно это помогает мне хоть как-то примириться с действительностью. А как насчет пива?
Он забрался по ступенькам в вагон, знаком велев мне следовать за ним. Внутри вагон не был похож на обычный железнодорожный вагон. Я увидела маленькую, безупречно чистую кухонную зону и мягкое сиденье в форме буквы «Г». Там до сих пор сохранился едва заметный запах воска и твидовых пальто пассажиров.
– Не люблю дома на колесах, – объяснил Сэм и махнул рукой в сторону сиденья. – Присаживайся.
Он достал из холодильника холодное пиво, открыл бутылку и протянул мне. А для себя поставил на плиту чайник.
– А ты разве со мной не выпьешь? – удивилась я.
Он покачал головой:
– Видишь ли, в течение пары лет я приходил с работы и выпивал рюмку для расслабона. Потом две. После чего понял, что без этих двух, а может трех, рюмок мне вообще не расслабиться. – Он достал банку с чаем и бросил в кружку пакетик. – А затем я потерял очень близкого мне человека и решил, что если я прямо сейчас не завяжу с выпивкой, то уже никогда этого не сделаю. – Он говорил, не глядя на меня, просто расхаживал с удивительной грацией для такого крупного мужчины по узкому вагону. – Иногда я, конечно, балуюсь пивком, но не сегодня. Мне еще надо отвезти тебя домой.
После его последнего замечания у меня сразу пропало чувство нереальности происходящего. Ведь, как ни крути, я оказалась в этом странном доме-вагоне наедине с практически незнакомым мужчиной. Да и вообще, к чему сохранять излишнюю сдержанность в обществе человека, который нянчился с твоим изломанным, практически обнаженным телом? И зачем волноваться по поводу мужчины, заблаговременно сообщившего, что собирается отвезти тебя домой? Похоже, нетривиальность нашей встречи убрала все ненужные преграды и препятствия на пути более близкого знакомства. Он видел мое нижнее белье. Черт, он видел, что там у меня под кожей! И поэтому с Сэмом я чувствовала себя так легко, как ни с кем другим.
Дом чем-то напомнил мне цыганскую кибитку, о которой я читала в далеком детстве. Если верить книжкам, там все лежало на своем месте и, несмотря на тесноту, царил идеальный порядок. В вагончике было довольно уютно, но слишком уж аскетично, не чувствовалось женской руки. А пахло там нагретым солнцем деревом, мылом и немножко беконом. Возможность начать все сначала, догадалась я. Интересно, а что случилось с его и Джейка прежним домом?
– А… что, собственно, думает по этому поводу Джейк?
Сэм пристроился на другом конце сиденья с кружкой чая:
– Поначалу он решил, что я рехнулся. А теперь ему даже нравится. Он ухаживает за животными, когда я на дежурстве. А я в свою очередь обещал научить его ездить по полю на мотоцикле, как только ему исполнится семнадцать. – Он поднял кружку. – Да поможет мне Бог!
В ответ я подняла бутылку с пивом.
Возможно, все дело было в неожиданном удовольствии оказаться теплым вечером пятницы в обществе привлекательного мужчины, а возможно, во второй бутылке пива, но, так или иначе, я начала потихоньку расслабляться. Температура если и понизилась, то лишь на пару градусов, и в вагоне уже становилось душно. Поэтому мы, с двумя складными стульями, переместились на улицу, и я принялась наблюдать за клюющими траву цыплятами – на редкость успокаивающее зрелище, – а Сэм травил байки о страдающих ожирением пациентах, для подъема и транспортировки которых требовалось четыре бригады, а также о членах молодежных бандитских группировок, которые даже в смирительной рубашке не оставляли попыток пырнуть друг друга ножом. И я поймала себя на том, что во время разговора исподволь наблюдаю за ним: за его манерой держать кружку, за его неожиданной улыбкой, когда в уголках каждого глаза образовывались три идеальные линии, словно нарисованные пером.
Сэм рассказал о своих родителях. Его отец был пожарным, но сейчас вышел на пенсию, а мать – певицей в ночном клубе, которая пожертвовала своей карьерой ради детей. «Думаю, именно поэтому меня не шокирует твоя униформа. Люблю все блестящее». Он не упомянул имени своей бывшей жены, но заметил, что его мать беспокоится об отсутствии женского влияния на Джейка. «Раз в месяц она приезжает сюда и все проверяет, а затем забирает в Кардифф, где вместе со своими сестрами кудахчет над ним, пытается его подкормить, а заодно проверяет, достаточно ли у него носков». Сэм сидел, упершись локтями в колени. «Джейк, конечно, ворчит, но в глубине души ему все это нравится».
Я же рассказала ему о возвращении Лили и о ее встрече с Трейнорами. Рассказала о ее изменчивом настроении и непредсказуемом поведении, а Сэм кивал, как будто ничего другого и не ожидал. А когда я рассказала о матери Лили, он осуждающе покачал головой:
– Тот факт, что они богатые люди, еще не делает их хорошими родителями. Если бы ее мамаша сидела на пособии, то ее наверняка уже давным-давно навестили бы работники социальной службы. – Он снова поднял свою кружку с чаем. – Луиза Кларк, ты делаешь доброе дело.
