Гуз не отрывал растерянного взгляда от Буль.
— Нет, такого не может быть. Она не выходила из своей комнаты.
— Но Молнесс все-таки существует?
— Нет…
От сверлящего взгляда Буль у Гуза заломило затылок. Он поправился:
— Есть похожее имя… Но… Нет, это невозможно!
Буль холодно процедила:
— Мне кажется, что вы не понимаете!
— Берник не может его знать! Она не знает по имени ни одного заключенного!
Буль поднялась со стула, лицо у нее было мрачнее тучи.
— Значит, вы считаете, что я лгу?
— Нет. Никогда я…
— Значит, вы считаете, что лжет ваша дочь?
— Нет…
Ответ прозвучал уже не так уверенно. Буль пригласила:
— Пойдемте.
Она привела Гуза в комнату Берник.
— Бернисенька, — позвал Гуз, — Бернисенька, моя кисенька… Берник сидела под кроватью среди мха из нового матраса. Гуз попытался заглянуть ей в глаза.
— Твоя подруга мне сказала, что ты вчера сделала кое-кому бобо. А ты что скажешь?
Берник не удостоила отца ответом. Гуз продолжал:
— Кому наставила бобошек Бернисенька?
Из-под мха прозвучал ответ:
— Лолнессу!
Буль и Гуз посмотрели друг на друга и вышли. Гуз ничего не мог понять. Такого быть не могло. Никогда. Ни при какой погоде. Он попытался еще раз уговорить Буль переменить свое решение. Буль была непреклонна. Свое условие она поставила с первого дня.
— А что, если… — начал Гуз.
И замолк. Буль, казалось, его не слышала.
— Прощайте, — произнесла она.
Гуз пожал ей руку. Буль двинулась к двери. Гуз за ней. Похоже, у него брезжила какая-то мысль, но он не мог решиться.
— А что, если на голове заключенного не будет шишек?
— Какого заключенного?
— Лолнесса.
— Я думала, вы и имени такого не слышали, — выразила удивление Буль, не замедляя шага.
— Есть такая парочка в секторе строгого режима.
Буль остановилась.
— Ну, если у этих Молнессов не будет шишек, — сказала она. — Тогда другое дело.
Она повернулась к Гузу. В душе начальника тюрьмы шевельнулась надежда.
— Я сейчас же проверю. Сейчас же вам все скажу.
И он затрусил к двери. Буль его окликнула:
— Меня убедит только собственное обследование головы Лонесов.
— Лолнессов.
— Что вы сказали?
— Это невозможно.
— Спасибо. Я все поняла. Прощайте.
Буль открыла дверь. Гуз не мог этого перенести.
— Погодите!
— Не собираюсь. И головы обследовать не буду. Очень они мне нужны!
— Погодите!
— Нет. Для вас же хуже. Успехов с Берник!
— Очень прошу. Умоляю! Вы убедитесь сами. Я отведу вас в камеру Лолнессов.
Час спустя стало совсем темно. После множества новых проверок Гуз и Буль вошли в сектор строгого режима. Он находился внизу шара, и в нем было значительно тише.
Один поворот, второй, третий… Наконец они остановились перед камерой 001.
— Здесь, — сказал Гуз.
И прочитал Буль небольшое наставление, как она должна себя вести в камере. Потом поискал и не нашел у себя ключа. Тюремщик протянул ему свой. На решетке была табличка «Лолнессы». Гуз вошел в крошечную камеру. Было видно, что он в страшном смятении.
Буль вошла следом за ним. Ободряя его, она дружески хлопнула его по спине. Она усвоила, что здесь не имеет права произнести ни слова.
Гуз Альзан повернулся и не спускал с нее глаз. Эти двое заключенных были дороже всех девятисот девяноста восьми остальных вместе взятых. Войдя в камеру, Гуз не доверял даже стенам, а уж тем более Буль.
И правильно делал. Но не доверять ей нужно было раньше. Теперь у нее в кармане лежал ключ от камеры 001, который она утащила, пока он читал ей лекцию о том, что любое общение с узниками запрещено и что она должна молча ощупать головы узников и выйти.
Именно так Буль и собиралась поступить.
Лолнессы сидели рядышком на скамье. Буль подошла к ним — они оба смотрели на нее испуганно и недоверчиво. Буль положила свои маленькие ручки на их головы и ласково их погладила. Потом кивнула, глядя на Гуза Альзана. Тот просветлел: так он и знал — никаких шишек. Он пропустил Буль вперед и вышел вслед за ней.
На спине начальника, несмотря на потемки, узники успели прочитать надпись на кусочке шелка: «Мужайтесь! Ваш сын вам поможет». Буль поместила ободрение на единственное место, за которым не мог проследить Гуз, — его собственную спину. И за порогом тут же отклеила, снова хлопнув начальника по спине со словами:
— Вы меня убедили. В таком случае переходим к следующему этапу: пикник!
Гуз сиял. Что такое «пикник», он понятия не имел и решил, что так называется новая система обучения.
Буль прибавила:
— Завтра я не приду. Приду послезавтра и устрою вашей дочке пикник.
23
Мумия
Когда Буль объяснила, что такое пикник, Гуз впал в панику. С одной стороны, он не мог себе представить, как его доченька покинет территорию тюрьмы, с другой — не хотел вмешиваться в дела Буль, в ее методику, которая уже дала такие хорошие результаты.
— Я найду для вас симпатичную пустую камеру, и вы устроите там славный пикник, — предложил он.
— Нет, — наотрез отказалась Буль. — Я выведу Берник за ворота. Настоящие друзья всегда проводят пикник на природе.
Это невозможно! Гуз не может отпустить свою Берник с девчонкой двенадцати лет, которую неделю назад и в глаза не видел. Пикник предполагается послезавтра, как раз накануне казни Лолнессов, на которую непременно пожалует Джо Мич. Нет, он не может допустить никакого риска в такой ответственный момент.
Буль невозмутимо ждала ответа. И не сводила глаз с начальника. Можно было подумать, она читает его мысли.
Буль чувствовала, что он колеблется. Видела, что сомнения вот-вот возьмут над ним верх.
А Гуз внезапно задумался: как могло случиться, что он доверился этой девчонке? Что он знает об этой Буль? Ничего. Абсолютно ничего. И сейчас самое время отказаться от ее услуг. Буль почувствовала, что начальник готов выпроводить ее за дверь.
