Однажды вечером, когда уже стемнело, к нему постучал Захарий:
– Боярин, тебя гонец спрашивает.
– Веди его сюда, да винца неси. Угощу человека, озяб небось.
– Выйти просит, говорит – срочно.
Алексей накинул кафтан – к чему надевать тулуп или шубу? За пару минут он и в кафтане не замёрзнет. Попутно прошёлся по двору: дорожки подметены от снега, кругом порядок. Молодец, Захарий, держит дворовую челядь в строгости, но и не обижает зазря.
За воротами стоял молодой безусый ратник – в тулупе, шапке суконной. Рядом лошадь.
– Здравствуй, боярин. Ты Терехов будешь?
– Я. Что-то лицо твоё мне незнакомо.
– Из новиков я.
Тогда понятно. Многих ратников, да и почти всех бояр Алексей в лицо знал.
– Послание тебе от князя.
– Говори.
– Не на словах передал, бумагу я привёз, – новик полез за пазуху тулупа.
В этот момент взгляд Алексея упал на снег, на отпечатки следов новика и его лошади. Странно, на отпечатках лошадиных копыт не просматривались подковы. У русских так не бывает.
Тень подозрения мелькнула у Алексея, но предпринять он уже ничего не успел. Переодетый новиком татарин выхватил из-за пазухи нож и с размаху всадил его в грудь Алексея.
– Это тебе за Тагир-батыра!
В последний момент Алексей успел подставить под удар правую руку, но было уже поздно, рука лишь слегка ослабила удар. Алексей упал, и тело его охватила слабость.
Лженовик вскочил на коня, ударил его плетью, и тот с места рванул в галоп: татарин боялся, что из имения выбегут русские ратники, и тогда ему конец.
А перед Алексеем пробежала вся его жизнь здесь: поход на Булгар, пиратские набеги с ушкуйниками, поединок с татарином, скачки. Откуда-то всплыло лицо Остриса, он грустно улыбался:
– Не торопись сюда, Алексей!
Алексей повёл головой, отгоняя видение. Слабеющими пальцами вытащил за цепочку свой камень-артефакт из-за ворота рубахи, с едва заметным усилием потёр его пальцами, на которых красовался перстень с бриллиантом, подарком Остриса. И вмиг стало светло и тепло.
«Ох я и дурень! – подумал Алексей. – Татарина переодетого не распознал! А где это я? Неужели в раю? У нас же зима, холодно».
Он разлепил глаза, повёл взглядом. Да он в своей комнате, на полу спальни валяется. Кровать, телевизор в углу, ковёр на полу.
Боль в груди медленно отступила, и Алексей глубоко вздохнул. Жив! Он жив! И вернулся в своё время. В очередной раз ему повезло.
Алексей поднялся с пола.
– Наталья, ты дома?
Тишина, только будильник громко тикает. Наверное, жена на работе, в редакции своей.
Слегка покачиваясь – то ли от не прошедшей ещё слабости, то ли как следствие переноса, – он прошёл в гостиную и увидел на подоконнике сотовый телефон. Нажал на кнопку, и на экране высветилось число, месяц, год и время. Ха! Так ведь здесь прошло всего полтора часа. Наталья и знать не будет, что он несколько лет прожил там. Вот только переодеться надо.
Алексей прошёл в ванную. Из зеркала на него смотрел он сам, только в окровавленном на груди кафтане и с окладистой бородой. Как есть боярин!
Алексей стянул кафтан, рубаху, штаны и сапоги. Надо поискать пакет, сложить туда вещи и выбросить всё в мусор.
Взгляд его упал на грудь. Там, прямо в области сердца, виднелся тоненький шрамик, розовый и совсем небольшой. А потом он обратил внимание на камень, по-прежнему висевший на цепочке. С ним явно было что-то не так.
Алексей снял его с шеи вместе с цепочкой. Вот чёрт! На камне чётко просматривалась выщерблина от ножа подосланного убийцы. Ох, нехорошо это! На пути ножа сначала его, Алексея, рука попалась, потом камень отклонил направление удара. Мелочи, случайности, но благодаря им он остался жив. Не исключено, что именно камень изменил направление клинка подосланного убийцы, и тот отклонился от сердца. Но камень повреждён, и сможет ли он в дальнейшем проявлять свои свойства?
Алексей посмотрел на часы. Надо поторапливаться, скоро с работы придёт жена, а он небрит, и вид неприглядный. У Натальи взгляд острый, она замечает все мелочи, и сразу возникнет вопрос – где был?
Алексей достал ножницы и остриг, как мог, свою окладистую бороду. Потом побрился станком. Кожу с непривычки защипало, зажгло. Надо же, бриться отвык!
Он забрался под душ и пустил воду. Простая вроде вещь, а как приятно! Ведь всё это время, несколько лет он мылся только в бане, из шайки, и никаких тебе гелей для душа, никаких тебе шампуней – только щёлок.
Едва он выбрался из-под душа и растёрся полотенцем, как привык, докрасна, как в дверном замке скрежетнул ключ, и вошла Наталья. Дверь в ванную выходила в коридор и была открыта. Поэтому она сразу увидела сапоги, кафтан в пятнах крови и осела на пуфик.
– Лёш, мы же договаривались! Где ты на этот раз был? Рассказывай!
– Дай хоть одеться!
– Зачем? Ты мне и так нравишься.
– Есть хочу.
– У мужиков одно на уме – поесть.
– Не скажи! А выпить?
– И это потом! Идём!
И Наталья потащила его в спальню.
