– Конечно-конечно, Саня… – засуетился армянин, протягивая ключи.
– Постараюсь не разбить…
Водить «Инфинити Q70» – а это дорогая версия самого крупного ниссановского внедорожника «Армада» – по улицам Бейрута – приятного в этом очень мало. Зато кондиционер работает и простор такой, что в машине и жить можно. Именно так я и намерен поступить. В смысле, жить в машине, питаться в уличных ресторанчиках тем, что продают на вынос, все дела делать у обочины. Сейчас практически невозможно снять жилье так, чтобы об этом не узнали полиция и половина города заодно. Лучше всего – не снимать жилье вообще…
Сделал несколько звонков и решил текущие проблемы. Потом позвонил Абаль и назначил встречу вечером. Она удивилась, но обещала прийти. Это еще один прием – если вы что-то подозреваете, назначайте встречу, скажем, через неделю, потом звоните и предлагайте встретиться через час. Будет меньше возможностей подготовиться…
Купил несколько левых телефонов, автомат и четыре гранаты. На всякий случай. Автомат дорогой, две тысячи долларов за румынский «калашников», и это по местным меркам дешево. Все из-за расположенных поблизости лагерей палестинских беженцев, там жесткий пропускной режим, но оружие им нужно, и потому оно здесь очень дорогое…
Встречу я назначил в Казино дю Либан, как я уже упоминал, это самое известное казино в арабском мире. Расположено оно на самом берегу Средиземного моря и похоже на старый дворец, где смешалась арабская, европейская и средиземноморская архитектура. Контролируют его христиане, как и весь город. Больше половины девочек там – русскоязычные плюс отличная служба безопасности, не допускающая всяких левых движений. У меня в Бейруте нет собственной службы безопасности и нет прикрытия какой-нибудь общины или группировки. Поэтому я предпочту чужую. Если у тебя нет своего зонтика – спрячься под чужой…
Я остановил машину на стоянке, дал подскочившему бою десять долларов и попросил на время забыть обо мне. А еще через пять минут прибыла Абаль в прокатном белом «БМВ Х5», довольно заметном. Я увидел, как она выходит из машины, набрал номер. Она посмотрела, сбросила. Молодец, не отвечает на левые номера. Я набил эсэмэску, скинул, потом опять набрал.
– Абаль?
– Да.
– Идите к машине. Белый «Инфинити», на стоянке…
Да… забыл сказать, меня самого – в «Инфинити» не было. Я был в темноте, неподалеку. Мало ли…
Она осмотрелась, потом зашагала к машине. На ней были туфли или сапоги на высоком каблуке – обувь совсем не для неприятностей…
– Садитесь…
– В машине никого нет.
– Садитесь. На водительское…
Она пожала плечами, открыла дверь и села на водительское место. Стекла тонированные, машина большая…
– Какого черта…
– Сидите и молчите.
Выждав минут пять, я подбежал к машине, пролез назад.
– Перебирайтесь на пассажирское.
– К чему это всё?
– Делайте, и без разговоров.
Она опять подчинилась. Я перелез на водительское, завел мотор и немного переставил машину. Время от времени я буду ее переставлять.
– Вы не поняли? Я – друг.
– Не уверен. Деньги принесли?
Она достала из сумочки две толстые пачки пятисотевровых банкнот. Обожаю евро. У долларов максимальная купюра в обиходе – сотка, и это создает проблемы. С наличными взаиморасчетами.
Похоже, без куклы…
– Хорошо. Теперь по вашему делу. Рассказывайте всё, что знаете…
– Ее похитители вышли на нас. Требуют пять миллионов евро. Времени – две недели.
– На кого вышли? Родители?
– Нет, правительство.
– То есть?
– Представительство гуманитарной организации в Риме.
– Понятно. В Италии албанцев полно, они туда во время лихих девяностых толпами переселялись. Итальянский сапожок вообще стал настоящей Меккой для нелегалов всех мастей. Частично виной тому географическое положение Италии, частично – мафия. Потрепанная идущими уже двадцать лет антимафиозными процессами, потерявшая базу на Сицилии, уступившая большую часть наркорынка конкурентам – албанцам, таджикам, узбекам, африканским бандам, связанным с мексиканцами и колумбийцами и торгующими кокаином, – она перешла на почти легальные методы заработка, и один из них – это отшив левых коллекций известных домов моды. У мафии есть целые нелегальные фабрики, на них как раз нелегалы трудятся, выкройки они получают часто еще до показа моделей нового сезона на миланских подиумах, ткань та же самая. И оп-ля – вуаля…
– Фотографию прислали?
– Да.
– Покажите.
Абаль дает мне свой айфон. Фотография там – женщина на стуле, в руках свежая газета, рядом люди с автоматами, лица открытые – совсем обнаглели. Фон завешен большим черным полотном, но это явно не жилище, на природе снимали. А европейцы молодцы… надо сказать – молодцы. И это еще цветочки, потом будут ягодки…
Будут, обязательно будут.
– УЧК?
– Нет, ашкали. Знаете, кто это?
– Албанизированные цыгане.
– Они самые…
Ашкали, или албанские цыгане, – это одна из своеобразных этнических групп юга Балканского побережья. Это цыгане, которые во времена владычества Турции тюркизировались и приняли ислам, чтобы торговать без помех и не платить джизью – обязательный в мусульманских странах налог на немусульман. Помимо ашкали есть и нетюркизированные цыгане, их называют ромы. Отношения между ромами и ашкали напряженные, равно как и отношения между ашкали и албанцами, тем более если эти албанцы являются боевиками УЧК. Албанцы зовут цыган, даже принявших ислам, крысами. Хотя ислам у цыган своеобразный – они часто совершают намаз, когда им вздумается, а то и вовсе не совершают, намаз они читают на своем языке, женщины не закрывают лицо и участвуют в промысле, часто преступном, наравне с мужчинами. Многие от жадности не платят закят.
Конфликты с УЧК связаны как раз с дележом территорий и доходов от преступного промысла – но цыгане при этом довольно аполитичны, и у них нет религиозного радикализма. Их основная деятельность – это наркоторговля, работорговля, торговля оружием, похищение людей за выкуп. Не поддерживают они и традицию гьякмари – албанской кровной мести. Не могу представить себе цыгана-террориста…
– Конкретно эти – кто они?
– Если верить данным Интерпола, вот этот вот – Бесник Дудаевич. Он у них главный. Двадцать девять лет, радикальный исламист, симпатизирует Исламскому государству. Участвовал в боевых действиях на территории Сирии на стороне Фронта ан-Нусра. Проходил специальную подготовку в лагере сирийской оппозиции в Турции, прикидывался умеренным, затем радикализовался.
– Он всегда был радикальным. Просто вы не хотите этого видеть.
