Точнее, получила.
Первое, что я заметил, – это лицо. Нос с горбинкой, кожа темнее, чем в Европе, как у итальянки, диковатая такая красота – но отнюдь не уродство. Женщина лежала на боку, Шпиц закончил оказывать ей помощь. Она не сопротивлялась…
Глаза… в женщине обычно запоминаешь глаза. У нее глаза были огромные…
Кто она? Как она тут оказалась?
– Шпиц, что?
– Одна пуля в ногу. Огнестрельный перелом ноги, но я замотал и шину хорошую наложил. Еще одна в руку – вырвала кусок мяса из руки, потом прошла по корпусу, но краем. Сквозное, кости целы, органы тоже. Целоксом засыпал и замотал. Кровотечения больше нет.
– Идти она сможет?
– Вряд ли…
Здорово.
– Кто она, как думаешь?
– Не знаю. Психопатка какая-то. Пыталась укусить. Потом поняла, что я ей помогаю, и успокоилась.
Психопатка…
– Смотри по сторонам. В любой момент могут появиться гости.
– Есть.
Я посмотрел на Абаль, она побледнела, но держалась. Даже не блевала.
– Абаль, переводи. Спроси, кто она и зачем в меня стреляла?
Абаль спросила. В ответ – ноль понимания, максимум презрения.
– Спроси, она понимает по-английски?
…
– Спроси, она знает, кто я? Зачем она стреляла в меня?
…
Мне это надоело – и потому я поднял автомат и выстрелил. Выстрелил хорошо – пуля чиркнула по руке, она вскрикнула, и Абаль вскрикнула вместе с ней.
– Ты что делаешь?
– Скажи, что я ее сейчас убью, – потребовал я, – она пыталась убить меня, а я убью ее. Кровная месть…
Она посмотрела на меня, когда я упер глушитель в ее руку, что-то быстро сказала.
– Она говорит, что ты жив, здесь не может быть кровной мести. Так нечестно, – перевела Абаль.
Я постучал по кэрриеру.
– Если бы не это, я был бы мертв, так что все честно. Как ее зовут?
– …Рокси.
– Это ее имя? Настоящее имя?
– …Она говорит, что да.
– Спроси ее, она албанка или сербка? Кто она?
– …Она раньше жила в Македонии. Говорит, что ее отец нам хорошо заплатит, если ты оставишь ее в живых.
Рваный рукав медленно темнел.
– Скажи, что это надо заслужить. Спроси, она знает, что тут произошло? Пусть расскажет, что видела.
Раненая помолчала, смотря на меня своими ведьмиными глазищами, потом заговорила.
– …Она говорит, что сюда приехали люди. Какого-то Бойко Дрыжака. На двух машинах. Бесник вышел к ним и пытался поговорить с ними – но тут они начали стрелять. Она сама все это видела…
– Спроси, как ей удалось остаться в живых?
– …Она поссорилась с Бесником и ушла от него, заняла пустую палатку на самом краю леса. Только поэтому ей удалось остаться в живых.
– Спроси, кто ей был Бесник.
– …Он был муж.
– Спроси, она его любила?
– …Да, очень любила.
– Спроси, кто такой Бойко Дрыжак и что она с ним сделает, когда встретит его?
– …Она зарежет его и надругается над могилами его родных. А его самого не разрешит похоронить, и пусть собаки съедят его тело.
Мда-а-а-а… А ведь когда-то живущие рядом бошняки, то есть боснийские мусульмане, были предельно толерантным по тем временам народом. То ли в 1911-м, то ли в 1913 году они поставили в Сараево первый в мире памятник Л. Н. Толстому. И куда все подевалось…
– Скажи, она видела европейскую женщину здесь?
– …Да, видела. Бесник похитил ее.
– Спроси, зачем он похитил ее.
– …Потому что задавала лишние вопросы.
– Спроси, знает ли она, где эта женщина?
Абаль спросила, выслушала ответ и расплакалась. Я сначала не понял, о чем был ответ, – думал, что Дрыжак увез ее и теперь придется иметь дело с этим.
– Абаль… в чем дело?
– Они убили ее … – медленно сказала раненая по-английски, – они убили ее и закопали. А теперь перевяжи мне руку, ублюдок.
– Кто убил европейскую женщину? – спросил я на английском.
Ответ словно окатил меня холодным душем.
– Американцы. Здесь были американцы. Американцы убили всех.
Саперная лопатка с хрустом вошла в свежеперекопанную и притоптанную землю и сразу напоролась на что-то мягкое…
– Здесь… – сказал Брат.
– Копай…
Брат копал еще какое-то время. Потом не выдержал, его вырвало прямо на свежевыкопанную землю, он встал на ноги и, шатаясь, пошел к деревьям. Я занял его место у лопаты…
Примерно через час мы выкопали тридцать шесть трупов…
У Абаль в телефоне был прибор, наводящий на жучки, у одного из трупов он показал ровную линию. Здесь. Я обкопал этот труп и вытащил его. Как смог, очистил лицо, сделал несколько снимков на телефон, потом ножом срезал часть волос и пару ногтей, упаковал это в презерватив, который завязал узелком, и сунул в карман. Отправлю на экспертизу ДНК, когда вернемся…
Если вернемся…
Вот так вот… Сана Ахмад. Александра Ахмадова. Сколько тебе было? Поди, и тридцати не было?
Мне почему-то вспомнился случай с жирафом Мариусом. Он произошел в Дании, в зоопарке. Молодому жирафу Мариусу по всей Европе не могли подобрать самку для скрещивания: компьютер показывал, что все они – близкие или дальние родственники Мариуса. И чтобы не причинять Мариусу страданий из-за невозможности продолжения рода, датчане его… убили. Застрелили из строительного пистолета, расчленили и бросили львам.
Через год на одном из танков непризнанной Донецкой народной республики танкисты сделали надпись «За жирафа Мариуса». И пошли с этой надписью в бой.
Случай с жирафом Мариусом показывает глубочайший цивилизационный разлом между Россией и Европой. Датчане пожалели жирафа и… убили его. Никогда русскому и в голову не придет так поступить – убить совершенно здоровое животное из жалости. Никогда русский не сможет нормально жить в месте, где происходит такое, – потому что это противно самой сути русскости. Вот и Абаль отправила свою подружку на смерть.
Бог ей судья…
– Абаль…
Она посмотрела на меня.
– Отойдем.
Мы отошли, она была сильно не в себе, но держалась. Я протянул ей патрон.
– Как думаешь – это что?
…
– Хорнади двести двадцать три ТАП, семьдесят пять грейн. Коммерческая версия патрона, которым пользуется американский спецназ в Афганистане. Я ее нашел на склоне, там была позиция снайпера.
