– Я не понимаю, зачем нам этот этап вымораживания. Ведь холодильник этот – вещь новая, никем не опробованная… Как я понимаю, вашей конструкции… И электричества, зараза, жрет почти целый мегаватт. Да мы в Одессе поначалу за месяц столько на процесс не расходовали, сколько эта бандура за день съедать будет. А холода она втрое меньше даст, чем тепла берет. Так зачем?
Я улыбнулся.
– Затем, Олег Викторович, что на выпаривание одной тонны воды мы тратим более пятисот мегакалорий. А на вымораживание – всего около пятидесяти. А тепло, которое в этот холодильник пойдет, – оно сбросное. Ни для выпаривания больше не годится, ни для выработки электричества. А вот холод – дает. И какой! Двадцать градусов мороза! Так что мы, считай, это «бесполезное» тепло используем, чтобы концентрацию соли вчетверо поднять. Соответственно, и нефти мы вчетверо меньше расходовать станем! Не пуд соли с пуда нефти, а четыре!
Он помолчал, а потом и говорит:
– Я тут посчитал на досуге. С учетом закупки турбин и холодильников, их обслуживания и ремонтов выигрыша нет. Выпаривать «как все» получилось бы дешевле.
И замолчал, всем своим видом показывая, что не верит, что я лопухнулся. И просит объяснить. Я усмехнулся. Такое доверие льстило, конечно, но начинало уже и давить. Я – не господь Бог. И ошибиться могу. И еще как! Но, с другой стороны, если тебе не верит твоя команда, то не стоит и начинать.
– Молодец, Олег! – доверительно сказал я. – Ты все верно посчитал. Но одного не учел! Нет тут нефти. Вернее, есть, но мало. И добывает ее пара-тройка купцов на востоке Архангельской губернии. Причем только там, где нефть самотеком из земли идет. Так что пятнадцать миллионов пудов – это все, что у них было. Да и наливняк, который я зафрактовал, за навигацию больше доставить не смог бы. Так что они не могут дать даже потребные нам уже сейчас восемьсот тысяч пудов в год. А мы ведь с будущего года мощность удвоить хотим. А равные затраты по старой и новой технологии, о которых ты говоришь, получаются только при работе на местной нефти, потому что ее нам отдают по десять с половиной копеек пуд. А привозная дороже обойдется. Если американскую[138] брать, то с доставкой от пятидесяти до шестидесяти копеек выходит, а если из Баку везти, то по пятьдесят семь. Именно поэтому технологию производства я выбирал так, чтобы расход нефти поменьше был. Иначе производство не окупалось бы. Понятно?
Олег кивнул, и мы заговорили о другом. Но я про себя отметил, что члены команды постепенно растут. Раньше Олег до такого вопроса просто не дошел бы. И себестоимость считать, да еще и для разных вариантов, не стал бы. А тут посчитал. Не понял. Но во мне не усомнился.
Вот ведь! Я аж головой покрутил от смущения! Верят они в меня, черти! Как же страшно будет подвести, если что…
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…А там потихоньку и другое производство запустили. Электричество шло на электролиз поваренной соли. Едкий натр пускали на выварку целлюлозы[139] (туда и шла древесина, получаемая с беляевской лесопилки), а хлор – на уже привычный процесс получения ангидрида уксусной кислоты.
Только и отличий было, что хлороводород в итоге не содой гасили, а кислородом до хлора окисляли. А куда деваться? Процесс, который я в Одессе применял, он ведь на редкость затратный по электричеству. А я тут не аспирин выпускать собираюсь, цены на конечную продукцию не те, чтобы электричество, не считая, расходовать. Так что электролизом я хлор и соду получал в небольших количествах, достаточных, чтобы возместить неизбежные потери. Все остальное делал по старинке. Огнем и воздухом.
Поставили и гидролизный цех. А куда деваться? Мне уксус нужен, как воздух, а из карбида его получать – никаких денег не хватит. А тут все просто – залили целлюлозу полупроцентным раствором серной кислоты, подогрели в автоклаве, подержали да известью погасили. А дальше все просто – осадочек профильтруй – и вот он, раствор глюкозы![140]
Кстати, участок этот охранять пришлось. Работнички мои быстро сообразили, что из глюкозы самогон хороший выходит. А ворованная глюкоза – она любого другого сырья дешевле. Так что им целых две выгоды получалось: и качественный продукт, и недорогой!
А там и хозяйки распробовали. И что с того, что этот «сахар деревянный» чуток горчит?[141] Все одно в варенье сгодится! И карамели ребятишкам наварить!
Вот и пришлось охрану налаживать! А то у меня весь продукт растащили бы!
А потом я подумал-подумал и стал глюкозу продавать. Недорого! Что ж я, зверь какой, со своих деньги драть? Сахар-песок в лавке шел по десять копеек за фунт. Ну а я по пять отдавал. Но не просто так, а в обмен. Тонну дров принес на завод, сдал – молодец! Получи талонов на полтора рубля и иди в лавку. Там тебе отоварят. Пятьдесят фунтов глюкозы выдадут. Мужикам с моего завода, понятное дело, этим заниматься некогда. Но вот пацанов в лес гоняли. А забегая вперед, скажу, что и из села Сороки, что рядом стояло, к нам потянулись. И очень радовались, что такой даровой сахар получили. Но и я не был в убытке. С той «лишней» тонны дров, что они сдавали, я глюкозы больше трехсот килограммов получал. Или семьсот пятьдесят фунтов.
Тищенко, правда, ворчал, что я мужиков к браконьерству поощряю. Но я не слушал. А то они себе дрова на зиму как-то иначе заготавливали?
Так я и уксус свой имел, и целлюлозу, и спирт. Правда, спирт пришлось охранять уже и от сторожей. Эх, падок наш мужик на дармовую выпивку! И ведь чаще даже не экономия его влечет, а приключение.
Но зато к концу августа я не просто отправил первый пароход с солью, чем сразу вышел на операционную рентабельность. Нет! Я наконец-то сумел запустить производство ацетилцеллюлозы[142]. Насколько я помнил, она и так была второй, после целлулоида, пластмассой, полученной человечеством. Так что я просто повторил ход истории. Только с небольшим опережением.
И тут, как раз, когда монтажники уже начали возвращаться на континент, а я был готов начать свой новый проект, в нашу глушь приехала Натали…»
Побережье Белого моря, неподалеку от села Сороки, 24 сентября (6 октября) 1898 года, суббота
– Ну, что ж вы, Юрий, – произнесла Натали с игривым упреком, – обещали еще в августе чудо показать, на которое вы нашу древесину расходуете, а уже сентябрь заканчивается! Пришлось к вам чуть ли не последним пароходом плыть!
– Ох, Натали, простите. Каюсь, грешен, совсем замотался! – улыбнулся и я. – Неужто из одного любопытства приехали?
– Ну что вы! Дел тут уйма. Отчет ваш для Союза принять…
– А чего тут принимать? Второй пароход с солью на материк под загрузкой стоит. Вы как раз им и приплыли. Так что мы, можно сказать, вышли на операционную безубыточность. На одной только соли отбиваем зарплату, топливо, дрова, химикаты, ремонты и налоги. А все остальное имеем, считай, даром.
– И что же это остальное? – с любопытством спросила Наталья.
– А вот смотрите. Как узнал, что вы приехали, специально для вас презентацию подготовил. Итак, попробуйте это варенье. Как оно вам?
