Книга Американец. Путь на Север, страница 15. Автор книги Роман Злотников

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Американец. Путь на Север»

Cтраница 15

– Подождите! – прервал я их. – А если нашей истории все же не поверят?

– Тогда ее подтвердит сам капитан Костадис! – улыбнулся Карен. – Его судно позавчера отконвоировали в порт. А днем позже отпустили. Но он нашел попутный груз, так что он все еще в порту, под погрузкой стоит. Тебе везет, дорогой!

– Везет?! – завопил я. – Как бы не так! Я в судовом журнале записан как Воронцов.

– Ну и что? Бывает… Назвался человек чужим именем… Я думаю, если Анна Валерьевна попросит, начальник полиции просто «не заметит» этого разночтения.

* * *

Чернильницу не сразу пропустили к хозяйке усадьбы. Пришлось ждать, пока у них закончится молитва, затем – пока хозяйка усадьбы проследит, все ли готово к завтраку… Зато потом все разъяснилось очень быстро. Выслушав вопрос, она подтвердила наличие в усадьбе увечного преподавателя и даже провела к нему. На всякий случай писарь настоял, чтобы повязку сняли, и убедился, что там на самом деле ушиб и сильный вывих, а не боевое ранение.

Тем не менее драматическая история с падением за борт ему показалась сомнительной, и он стал настаивать, чтобы подозрительный пострадавший отправился бы вместе с ними к сотнику. Нет, что вы, не на допрос, конечно, ни в коем случае, только на беседу. Однако эта русская не согласилась.

– Нет уж! – решительно возразила она. – Во-первых, поврежденную ногу надо беречь. Так что Виктор останется здесь. А во-вторых, как я уже сказала, такими случаями должна заниматься полиция. Так что я сейчас же после завтрака направлюсь к начальнику полиции и приглашу его сюда. Вы же, если хотите, можете пока остаться здесь и дождаться решения полиции.

Искандер растерялся. С одной стороны, юзбаши велел, если раненого найдут, вести его к себе, а с другой – не ссориться с хозяйкой. Предложение госпожи Беляевой вполне примиряло оба требования, но Янычар, оставшийся у входа в усадьбу, ни за что не допустит, чтобы молодые бойцы его взвода «прохлаждались».

К этому моменту Янычару наскучило ждать, и он, со свойственной воякам бесцеремонностью, вошел во двор усадьбы и заорал: «Чернильница! Искандер! Ну, долго тебя еще ждать?»

Искандер, проклиная про себя этого солдафона, выбежал к нему и стал торопливо объяснять суть возникшей проблемы.

– Какая еще проблема?! – в полный голос возмутился Янычар. – Это у них проблема! Это они тут… – он вставил в свою речь целую вереницу непристойностей, – мятеж подняли, между прочим! Так что если мы говорим, что кто-то подозрителен и его надо допросить, то так и будет!

По ходу своего монолога он все больше распалялся и дальше перешел с просто громкой речи на крик:

– И не уруска мне будет рассказывать, что удобно, а что нет! Это наше дело, а не полиции! У нас приказ сотника! И мы не станем ждать, когда эти увальни из полиции соизволят сюда добраться!

Он так бушевал, что не обратил никакого внимания на шум за спиной.

– А вам не придется ждать, чавуш![16] – раздался из-за его спины холодный, как ледник, голос.

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Странно, но Анна Валерьевна как будто не понимала, чем вызвано столь оперативное прибытие начальника полиции. Хотя даже я, совершенно посторонний человек, видел, что он в нее влюблен. Влюблен давно и безнадежно…

Именно любовь к ней и сделала его столь покладистым, что он упорно делал вид, что не видит нестыковок в нашей наспех состряпанной легенде. Нет, напротив, он помог в ее совершенствовании. Снял показания с меня, с Анны Валерьевны, а потом – и с Костадиса. Затем обратился к кади с жалобой, что подчиненные каймакама Паша-заде уже совсем «берегов не видят» и скоро начнут, наверное, даже самых уважаемых граждан хватать без всякого на то повода.

Скандал вышел интенсивный, но тихий, сор из избы выносить не стали. Что именно Паша-заде высказал потом своим подчиненным, мне неведомо, но на какое-то время всех нас оставили в покое.

Кроме того, начальник полиции помог решить и проблему с «восстановлением» документов. Вот так я оказался, хотя бы по документам, Виктором Суворовым, одним из первых воспитанников этого приюта. Найденышем, прошедшим здесь неплохое обучение, но сбежавшим… А теперь вернувшимся по приглашению госпожи Беляевой, чтобы преподавать химию и физику.

За каковую услугу, по местным обычаям, вознаградить Дениз-оглы должен был я. Причем, как это ни странно, обязательно в местной валюте и золотом. Никаких долларов, никаких бумажек. Более того, монеты должны быть полновесные, не потертые.

Я сначала несколько оторопел от этого. Не все ли равно, как именно взятку всучить, если сумма соответствующая? Да и не может быть, чтобы все взятки тут брали и давали так чинно. Уж что-что, а коррумпированность турок в Османской империи даже мне была известна. Доводилось читывать, что у них даже полуофициальная «табель» существовала, устанавливающая, кому, сколько и за что приличествует давать и брать. Но потом сообразил, что при такой строгой регламентации могли установить и особые случаи. И очень кстати вспомнил читанное где-то, что у гордых бриттов примерно в этот же период считалось неприличным покупать скакунов или драгоценности иначе как за гинеи, хотя для всего остального вполне годились обычные бумажные фунты. Похоже, коррупция в Османской империи относилась к столь же тонким материям и почиталась за «благородную».

В общем, я не стал особо в это вникать, просто по совету Анны Валерьевны попросил Карена обменять мне оговоренную сумму, то есть шестьдесят полновесных золотых лир, дюжину золотых пятерок. Когда я поинтересовался, почему именно дюжину, оказалось, что двенадцать – это «число совершенства». От такого обоснования у меня голова пошла кругом. Создавалось впечатление, что я не взятку за подлог даю, а вознаграждаю от имени Небес за добрый поступок.

Кстати, по текущему курсу выходило ни много ни мало двести семьдесят долларов. Это если менять «бумажки на бумажки». Но за «причуду» менять именно на полновесное золото с меня взяли ажио[17] в размере тридцатника. Короче, выложил я за все про все ровно триста баксов.

А после того как я еще и заказал пару костюмов, от моих трехсот семидесяти долларов, заначенных при отплытии из Штатов, осталось меньше десятка лир.

Карен же научил меня, как тут положено вручать «барашка в бумажке».

Понимая, что в чужой монастырь со своим уставом не суются, я выполнил все рекомендации в точности, выразив благодарность не только материально, но и словесно, поскольку Дениз-оглы весьма неплохо говорил по-английски…»

Крит, неподалеку от Ханьи, 4 октября 1896 года, воскресенье, вторая половина дня

Первый бонус от моей «легализации» состоял в том, что я смог переехать из тайника в комнаты, в которых проживал Иван Порфирьевич, прежний преподаватель. Все же просторные кабинет и спальня с большим окном, выходящим в сад, куда больше способствуют выздоровлению, чем тесная конурка в полуподвальном тайнике.

Но впереди маячил и второй бонус, куда более существенный. Я ведь, прощаясь с Тедом, новый проект придумал, для которого нужны были хорошая химическая и физическая лаборатории. Так вот, я их получал, считай, на халяву. Местные лаборатории позволяли сделать все, что я хотел. Вот только отлежусь для начала…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация