Владельца клуба убили вместе с женой, двумя детьми и двумя рабочими, занимавшимися упаковкой вещей. В девять вечера он позвонил в эту фирму, сообщил, что хочет срочно переехать. К нему направили бригаду упаковщиков. Клиент как раз закончил давать указания и собирался уехать вместе с семьей. Дети уже были в машине, стоявшей в гараже.
Рамки и камеры наилучшим образом запомнили убийцу. Молодая девушка по имени Джеки Понс приехала на арендованном автомобиле, беспрепятственно вошла в дом. Похоже, ее никто не опасался, потому что следов борьбы не нашли. Конечно, семью не зарезали, как решил Скотт Маккинби, — Джеки Понс отлично стреляла. Убив взрослых, она осмотрела дом. В гараже увидела детей… Соседи сказали, что погибшие держали очень красивую кошку. Кошка исчезла. Зато камера против дома показала, как из парадной двери выходит девушка с каким-то мотком тряпья на руках. Похоже, у нее не было времени искать переноску для кошки, она замотала ее в полотенце и так унесла. Зачем было заматывать — неясно. Может, боялась, что зверек ее оцарапает. Кошки не любят чужих рук. Я вспомнила, что произошло с собачками, которых она взяла в приюте, — и содрогнулась.
Арендованную машину нашли в конце улицы, брошенную прямо под камерой. Джеки Понс вышла из нее с большим шоппером, туго чем-то набитым и застегнутым наглухо. И вошла в ближайший дом. При внимательном изучении записи с камеры оказалось, что в дом она не входила, проскользнула под самой стеной. На заднем дворе ее встретила крупная беспородная собака, настроенная отнюдь не дружелюбно. Понс молниеносно расстегнула шоппер и швырнула им в собаку. Из сумки выскочил перепуганный комок меха, собака от неожиданности отскочила, а Понс в три прыжка пересекла двор, перемахнула через забор и была такова. Конечно, ее не нашли. Кошку пока тоже.
В клинике, клубе и хостеле нам повезло меньше: убийцы вошли в здания, не скрываясь, но выходить не стали. Наверное, это было их последнее задание, за которое они рассчитывали получить свое бессмертие.
Доктор Нильс старалась как могла. Она рассказала, кто из погибших был сектантом, а кто — наивным туристом вроде Арье Фридмана, который допился до чертиков, купил местную страховку и вызвал медбригаду. Туристический бизнес для секты был вдвойне выгодным, он приносил не только деньги, но и новых адептов. Никто из пациентов, по словам Нильс, не избежал вербовки и не сумел спрыгнуть с крючка. Обрабатывали их очень жестоко, под наркотиками, и любую волю к сопротивлению ломали безжалостно.
Разумеется, жалоб не поступало. В клинике секта работала только с приезжими — и значилась лишь в тех страховках, которые продавались в отелях. В тех страховках, которые приобретали эдинбуржцы, указывались совсем другие клиники. А с местным населением очень нежно и аккуратно работали лекторы, расписывая обеспеченным домохозяйкам прелести нового мирового порядка. Естественно, об изнанке этого порядка они не упоминали.
Я просматривала материалы, видела, какую грандиозную работу проделала Вера Харрис, пусть и не одна, но не понимала, что мне дает эта работа. Я не видела не то что ответов, а даже и вопросов. Картина распадалась на куски и фрагменты, будто была лишена общего сюжета.
Мигель Баш, бывший владелец таксопарка, затем диверсант. Прилетел, чтобы убить Энрике Вальдеса. Прилетел еще в те дни, когда Вальдес знать не знал, что станет беглецом. Изабелла Баш, она же Джеки Понс, то ли сестра, то ли любовница, то ли надсмотрщик. Скромная, зашуганная провинциальная девочка, которая по вечерам превращается в жестокого и изобретательного убийцу. Мигеля Баша застрелили у меня на глазах, его спутница исчезла. Мои знакомые женщины одна за другой становились либо сектантками, либо объектами шантажа. Меня саму пытались затащить в ловчую сеть секты. Чем дальше, тем лучше я понимаю, с какой гидрой имею дело. Всюду, где я появляюсь, гибнут люди, словно некий кукольник, дергающий за ниточки своих марионеток, внезапно испугался меня. И стал уничтожать кукол, пока я не нашла, где в них крепятся нитки, и не потянула за них…
И при всем том я категорически не понимала: а какое, строго говоря, отношение ко мне имеет эта суета?
Ну то есть я при всей своей фантазии не могла придумать: чего от меня нужно секте?
По всему выходило, что ничего.
Конечно, можно сочинить миллион причин. Но только мне казалось, что секта понятия не имеет об этих причинах.
Иначе говоря, я гадаю, чего от меня хочет секта, а секта гадает, чего я хочу от нее.
Или я чего-то не знаю.
* * *
Я медленно шла к реке. Дул пронизывающий ветер, я жалела, что не взяла теплую куртку и куталась в твидовый жакетик. Впереди меня весело скакали три собаки — я взяла Василису и своих приемышей. Они еще не выздоровели, с них даже комбинезончики не сняли. Но прогулке обрадовались. Ишь, как хвостиками машут.
Собачки жались поближе ко мне, постоянно оглядываясь, словно выспрашивая: все ли они правильно делают? Довольна ли я ими? Я кивала, даже улыбалась — взрослые собаки хорошо читают нашу мимику. Василиса на прибавление в стае посматривала свысока, и не только потому, что превосходила размером. Она в этой стае — старожил, а они новенькие. Еще не знают правил, никак себя не зарекомендовали. Ничего, уж она-то их научит. Всему-всему.
Справа-сзади неслышно скользил Шон Ти. Для прогулки он сменил гражданский костюм на полувоенный камуфляж, шел по узкой тропинке за кустами и никак не отвлекал меня от размышлений.
Размышлений, впрочем, было мало. И все из серии — ну почему я тогда не купила ботинки в бутике у Башей? Чудные ведь ботиночки. Я действительно нигде больше таких не видела. Сейчас бы они мне пригодились. В самую пору были бы. Месить грязь в них значительно удобнее, чем в моих кедах.
Впереди уже показались развалины баронского замка. Еще немного, и я выйду на то самое место, с которого увидела смерть Мигеля.
Ноги остановились сами. Это еще что такое, подумала я. Страх? Я понимаю, депривация сна порядком повредила мою психику, но не до такой же степени! Чего там бояться? У меня телохранитель и три собаки. Собаки на любую неожиданность, не говоря уж об угрозе, среагируют первыми и предупредят нас.
Глупости, убеждала я себя. Глу-по-сти. Надо взять и пойти туда.
Постояв еще немного, я повернулась и пошла назад. Василиса проводила меня разочарованным взглядом — мышей она в руинах половить собиралась, что ли? — и нехотя затрусила следом, посекундно останавливаясь у каждого куста, словно не обнюхала их по дороге к замку.
Настроение улучшилось, я даже спустилась к самой воде, посмотрела, не видно ли форельих спинок. А когда поднялась обратно, то увидела далеко впереди необычную фигуру. Доминиканец. Неужели Скотти вернулся? Нет, у него никогда не было такой угловатой фигуры и неуклюжей походки.
Монах замахал мне обеими руками, привлекая внимание. Привлек, ага. Обе приемные собачонки прижались к моим ногам. Я вспомнила, что они ведь должны были встречать доминиканцев раньше, причем в тот период, о котором у животных вряд ли остались светлые воспоминания.
