Она пришла так же неожиданно, как и ушла. Просто вылезла из канавы, в буквальном смысле, перед самыми воротами поместья. Ума не приложу, как ее пропустили внутрь. Наверное, сказался аристократический инстинкт самосохранения — и тщательно вышколенной прислуги — любой ценой скрывать позор, в котором замешаны близкие.
Нина была пьяна в дым, по уши в грязи, в чужой куртке, джинсах на голое тело, босиком.
И в крови.
На воротах ей выдали дождевую накидку, тщательно закутали — сама она уже не могла попасть в рукава, — и боковыми тропками, через дальний сад провели ко мне. Где-то по дороге у Нины началась истерика. С криками, попытками поваляться по земле и прочей красотой. Первое, что она сказала, увидев меня: «Хочу сдохнуть». Эту же фразу она повторила еще раз двадцать в течение следующего часа. С разными интонациями.
А я смотрела и думала.
Кровь была не ее. Где-то в перерыве между суицидальными требованиями Нина сообщила, что убила кого-то. Где — не помнит. Да, свидетели остались. А еще она вдребезги разнесла какую-то забегаловку, ту самую, где убила.
В общем, все плохо.
Теперь ей не отмыться, и Йен все узнает, да и пусть, потому что она никогда уже не сможет выйти на люди, ей стыдно. Она вообще не знает, что делать. В тюрьму, наверное, даже неплохо бы попасть, но попадет она в клинику. Потому что все, это конец.
А потом явилась леди Памела, и я не успела задержать ее.
Нина уставилась на супругу патриарха клана Маккинби широко раскрытыми глазами. Я поняла, что произошла катастрофа. Нина тоже.
— Санта, — повелительно произнесла леди Памела, — горячую ванну. Немедленно. Делла, у тебя остались еще те волшебные таблетки, о которых все рассказывают шепотом, так, чтобы я не услышала? Принеси их, пожалуйста. Санта, грязную одежду уничтожить. И если кто-нибудь проболтается — мне тоже бывает стыдно. И я тоже от стыда делаюсь агрессивной. Очень агрессивной. Не советую провоцировать мою агрессию.
Я поняла, что теперь мы влипли по-настоящему.
И что у леди Памелы были совсем не те проблемы, о каких все думали.
— Пойду-ка я проблююсь, — пробормотала Нина, встала, пошатнулась и упала.
Леди Памела огляделась, выбрала себе кресло, села и расправила платье на коленях.
— Санта, помоги ей. И проследи, чтобы Нина не разбила голову на этот раз себе.
Санта бережно подняла Нину и увела ее. Я молча принесла таблетки. Леди Памела встала и нервно заходила по кабинету, сильно стиснув пальцы.
— Нет, — сказала она мне, — я не выпью. Делла, проследи, чтобы я не выпила. Тогда будет совсем плохо.
— Хорошо, леди Памела. Мне кажется, спиртное сейчас противопоказано всем.
— Да, безусловно. Безусловно. — Леди Памела подумала и еще раз сказала: — Безусловно!
Вернулась в кресло и попросила:
— Тогда давай чаю, что ли, попьем. Ведь нельзя же совсем ничего не пить!
Я прислушалась. Вроде бы дети спали. Позвонила Монике в надежде, что она не легла. Она никогда не ложилась, если Санта не спала. К счастью, индианки куда легче, чем люди, переносят частые пробуждения.
— Моника, сделай чаю, пожалуйста.
— Уже несу! — обрадовалась она. — Мне Санта сказала, что у вас гости и вы будете пить чай.
Леди Памела на миг прижала ко лбу тонкую, изящную руку. Именно в эту минуту я осознала, кого же она напоминает мне.
Валери ван ден Берг.
Моника и Санта явились одновременно. Моника с чайными принадлежностями, Санта с чистой и бледной Ниной. У Нины были красные, сильно опухшие глаза, взгляд она прятала, ее немного знобило. Она с готовностью выпила таблетки и схватила чашку с чаем, наклонилась к ней так, словно хотела спрятаться.
— Рассказывать готова? — спросила я, когда индианки ушли и закрыли дверь.
Нина поежилась:
— Дел, мне так стыдно…
— Нина, если ты расскажешь, будет легче, — твердо сказала леди Памела. — Не беспокойся. Мы поймем тебя.
— Да мне было бы легче, если бы осудили… — промямлила Нина.
— Надо — осудим, — заверила леди Памела. — Но мы же должны знать, за что?
Нина глубоко вдохнула и шумно выдохнула:
— Сейчас бы виски. А то меня трясет как-то.
— Перебьешься, — хором ответили мы с леди Памелой и переглянулись.
— Ну, короче, я всем врала. Когда я развелась с первым мужем, то легла в клинику. По наркоте. Но я там не долечилась. Сбежала. И понятно, сразу к старым друзьям. А кто еще меня поймет-то? Меня поняли. Выставили бутылку. Я напилась и кому-то морду набила. Даже не знаю, кому, сама не помню, мне потом рассказали. Меня пожалели. Через неделю повторилось. Короче, через месяц из компании попросили по-хорошему. Мне тут Макс Берг подвернулся, а он же тогда вообще не пил. И я как-то два месяца держалась. Потом он меня бросил, и я снова по проверенному рецепту нервишки лечить начала. Но удачно, без эксцессов. Пила дома, чтоб меня никто не видел. Потом мне подвернулись гастроли, и я в отеле чуть в ванне не утонула. Уснула. И к тому же не выключила воду. Мне наутро такой счет выкатили! Я, в общем, после этого забила на гастроли. Совсем. Потом ничего, стало полегче, но боялась высовываться. Студийный музыкант, живу тихо, подзабытая звезда. Но тут приходит очень выгодное предложение, я снова еду с концертами, встречаю Макса с Деллой и Йеном. На Эвересте. Стресс был чудовищный. Ну да, я опять поддала. И затащила Йена в постель. Слушайте, у меня пару раз такое случалось. Стыдно наутро было — не передать как. Хотя казалось бы, чего стесняться, я свободная женщина… А с Йеном стыдно не было. Хотя он тогда меня не любил. После этого я вообще бросила пить. Надолго. Я еще учиться поступила, а дружила с девчонками, которые не пили, удачно так получилось. Тут мою подругу убивают на концерте. Я и раньше одним вечером пьянки не ограничивалась, а тут ушла в конкретный запой, на месяц. Но скрывала все очень хорошо. Никто не догадался, что я квасила по-черному. Нервы у меня слабые, — жалобно сказала Нина. — Правда. А меня никто не щадит, совсем.
— Твой чай сейчас остынет, — очень ласково сказала леди Памела. — А тебе сейчас нужно горячее питье. И выговориться. Когда выговоришься, мы вместе подумаем, как тебе помочь. Да, Делла?
— Мы для этого тут и сидим, — поддакнула я.
— В общем, я вот так и жила. Черные промежутки запоя и светлые периоды трезвости. Последние все короче и короче. Я чего только не делала! Я завела собак, я усыновила ребенка. Я правда люблю и сына, и собак. Но меня это не спасало. Каждое утро я кляла себя последними словами. Я ругала себя за безответственность. Было только хуже. Потом была Кэрол… Как я пила в то время — не описать. Потом мы с Йеном поженились. И я выдохнула. Потому что он крепкий, сказала я себе, я выдержу. Я очень боялась, что меня положат в клинику, у меня ж тогда сына и собак отобрали бы. У меня такая хитрость проснулась на предмет того, как все скрывать! И я вцепилась в Йена. И снова Кэрол. Я правда не помню, что там было. Но я точно не пила. Пить я начала опять после развода. Потом я приехала сюда. Дел, но я ж держалась, правда? Я нормально держалась! Но как меня тянуло… Даже не выпить. Напиться. И тут мне бывший муж пишет. Не Йен, первый самый, засранец этот, с которым я научилась виски жрать и на наркоту подсела. Мол, давай встретимся. Я молчала, молчала. А он уговаривал. И чем больше уговаривал, тем сильней меня тянуло. В общем, я решила сходить на свидание, хоть узнать, чего ему надо. Но, понятно, я себе зарок дала: ни капли. Думала по берегу реки с ним походить, для того и ушла незаметно: не хочу никому ничего объяснять. А он меня у моста ждал, на машине. Повез в Эдинбург. И как мы с ним нахреначились… Мне так весело стало, захотелось компании. И мы поехали на его машине. Причем я была за рулем. Приехали черт знает куда. Я там никого не знала. Нормально веселились, вдруг мне один парень из той компании и напоминает про тот ролик, который с Кэрол сделали. И говорит этак — мол, поможешь в одном деле, и я сохраню твой позор в тайне. А дальше у меня только красная пелена в глазах. Я шарахнула его бутылкой по башке. Мой бывший меня оттуда увел. Я еще голышом по улице побегала. Потом нашла свои джинсы, взяла его куртку и поехала сюда. Такси автомат, а то б я дальше полиции не уехала. Я только в машине поняла, что по уши в кровище. Но в кармане куртки была фляжка вискаря, и я ее уговорила. Потому доехала нормально. Вот, собственно.
