— Нет, — Хикати устало покачал головой. — Нет. Понимаете, она могла позвонить моей матери и убедить ее убить меня. Раз плюнуть. Кроме того, это Леони Хоффманн. Она всегда использует только самые надежные и эффективные средства. Расставлять капкан в виде собак? А где гарантия, что я непременно погибну? Нет такой гарантии.
Он зачем-то блаженно улыбнулся, и в этот миг я поняла секрет его притягательности. Он сумасшедший. И его все равно убьют.
Потому что он, при всем своем жизнелюбии, очень хочет умереть.
Он смог пережить все удары судьбы, смог примириться со всей несправедливостью по отношению к себе — нелепая внешность, глупая мать, — но не смог перенести испытание любовью. Красивая, но бессердечная Леони Хоффманн победила его. Он никогда не поверит, что эта женщина не способна любить хоть кого-то. Хоть даже себя.
И он умрет, как только ее не станет.
Я переглянулась с Верой — она думала о том же самом, с грустью глядя на удалого ловеласа, который в действительности не был ни удалым, ни ловеласом.
Жаль. Очень жаль. Жаль, что я разведчик, а не Спаситель.
Я ничего не могу сделать для него. Наверное, я вообще ни для кого ничего не могу сделать. Я даже Августа не сумела спасти по-человечески. Да, он жив. Но радуется ли он своей жизни?
— Лоренс, вы знакомы с кем-либо из сектантов здесь, в Шотландии? — спросила Вера.
— Нет. Поймите, я же теоретик. Мой круг общения в Мюнхене состоял буквально из нескольких человек за пределами семьи. Я говорю о сектантах, разумеется, так-то людей было больше. Я же сказал, мне не удалось внедриться. И виной тому, — он хихикнул, — ревность Леони. Она почему-то очень боялась, что я променяю ее на другую женщину. Или мужчину.
— В руководстве секты есть мужчины? — спросила я. — Как я слышала, Орден Евы — женская организация.
— Есть, и много. Пожалуй, что и побольше, чем женщин. Это я даже не рассматриваю Орден Адама. Но я их не видел. Поэтому, боюсь, в собственно расследовании помочь не могу. Впрочем, вы ведь можете запросить мое досье из архива. Когда я переехал в Шотландию, то дал показания. Но там, объективно, ничего серьезного. Увы, я действительно могу помочь вам лишь как консультант.
— Сколько времени вам нужно, чтобы определить, состоит ли человек в секте?
— Несколько секунд. Разговаривать не обязательно. Достаточно посмотреть, как человек движется. Видите ли, в секте практикуются обязательные занятия спортом, точнее, это что-то вроде танцев, хотя они называют это йогой. Пластика и моторика меняются уже через несколько месяцев.
— Вы что-нибудь слышали о заграничных связях секты?
Хикати пожал плечами:
— Она везде. Есть центры и в Эльдорадо, и в Куашнаре, и даже в Шанхае. Хотя в Шанхае специфика. По этому направлению работала группа, глубоко засекреченная, и все, что мне о ней известно, — китайцы ее вычислили и уничтожили. Насчет Куашнары ничего не знаю вообще, а насчет Эльдорадо — там центр на базе Университета Мехико. Разумеется, философский факультет.
Так-так. Именно там учился Энрике Вальдес.
— Ваши знакомые сектанты не хвастались, случайно, что завербовали крупного политика или чиновника в Эльдорадо или в Куашнаре?
— Хвастались. Еще как! Их послушать, так вся эльдорадская хунта и весь куашнарский госаппарат — под сектой. Но я не верю. Видите ли, есть несколько уровней вербовки. Вот так, как работает Леони, — поступают только на Земле и в крупных колониях. Ну и значимых людей так берут. Это самый надежный способ. Но он требует большого числа подготовленных специалистов. А где их взять? Поэтому вербуют другими способами. Иногда даже шантажом. Соскочить с такого крючка проще простого. Поэтому я не верю в надежность сетей дальше четвертого радиуса. Там много простонародья, живущего в общинах, но эти общины никакой роли не играют. Пушечное мясо при необходимости, не более того. В руководстве секты нет ни одного выходца из общины. Социальные лифты в секте работают только до определенного этажа. А дальше — стоп. Если кто-то и набирает достаточный авторитет, от него избавляются. И чаще всего — руками федеральных властей.
— Вы утверждаете, что руководство сектой идет с Земли?
— Естественно. Я полагаю, что главари — респектабельные люди, скорей всего опытные политики, может быть, на уровне сенаторов. Нас ждут большие неприятности. Вопрос лишь в том, какие у заговорщиков намерения — собираются они ломать нынешнюю систему до основания или что-то останется… А уж война будет, это к гадалке не ходи.
— Лоренс, но вы сказали, что можете определить сектанта по моторике. В сети достаточно видео на любого известного человека. Получается, что главари сами не участвуют в общих ритуалах?
— Я думаю, они даже и не сектанты. Религия — это для низших чинов. Средство управления, не более того. Вот почему Леони в опасности. Она не понимает, что секта — только инструмент.
— Надо полагать, что вы уже пытались вычислить главарей?
— Да, пытался. Я составил небольшой список потенциальных кандидатов. Но у меня нет железной уверенности. Мало данных. И нет времени на их розыск. Ведь моя основная задача — снятие вербовочных программ.
— Одну из которых применили к вашей матери?
Хикати выругался. Очень цензурно, но с чувством.
— Вы, кстати, видели эту девушку — Джеки Понс?
— Нет. Мне и описания хватило. Она сектантка. Я, конечно, удивился, зачем ей понадобились собаки, потому что сектанты не держат животных дома… А, ладно, чего уж там. Я был в бешенстве, когда увидел, что эта дрянь сотворила с моей матерью. Мама, может быть, и не самая умная из женщин, но я люблю ее. Когда я вернулся с работы в тот день, ну, когда ее проведала Джеки Понс, она совершенно голая кружилась посреди комнаты и повторяла одну и ту же реплику. Ах, какая славная девушка, взгляд ясный… Она не слышала и не видела меня. Мне удалось остановить ее, но на любую мою фразу она отвечала той же репликой. Я потратил неделю, чтобы вернуть ей рассудок. И эту Джеки Понс я даже не искал. Я боялся, что при всем своем гуманизме не сдержусь и изобью ее до смерти. Кем бы она ни была. Поэтому я просто сообщил о ней куда следует.
— И куда же следует? — осведомилась Вера. — Почему-то в бюро нет никаких данных.
Хикати поерзал, кашлянул:
— Потому что с сектами борются не федеральные агенты, а церковные. Я подал рапорт в Объединенный совет по деятельности религиозных организаций.
— А если я спрошу про конкретных людей, выяснится, что вы беседовали со Скоттом Маккинби-младшим, — меланхолично заметила я. — Ведь так? И когда вы это сделали?
— Нет. Я хотел сообщить ему. Я наслышан о его работе. Но он успел уехать, и я говорил с его заместителем.
Честно говоря, я была жутко разочарована этой беседой. Фактически Хикати не сказал ничего особенно ценного. Он не запирался, не увиливал. Проблема заключалась в том, что он действительно был теоретиком, ученым. И все его неудачи объяснялись одним: в практику он играл. Он забавлялся с действительностью, натягивая на себя плащ героя, рыцаря-одиночки. Он не видел резни, которую устраивали андроиды. Не видел конвейеров, на которых из живых людей делали киборгов. Он знал об убийствах, но не видел своими глазами ни одного трупа. Самое худшее, с чем он столкнулся, — это его загипнотизированная мать.
