– Поедем продавать воду, – ответила она. – На Острова Инакомыслия.
– А потом?
– А потом поплывем на Запретные Острова за моим отцом. И спасем его.
– Как конкретно мы это сделаем? – спросил я. – Как мы его спасем? Тебе приходило в голову, что это может оказаться не так просто?
– Мы и не рассчитываем, что будет легко. Мы никогда на это не рассчитываем.
Она подошла к аппарату проверить давление. Я пошел за ней.
– Дженин, ты все время увиливаешь. Я спрашиваю, как конкретно мы пришвартуемся на Острове Квенанта, как мы останемся незамеченными? – настаивал я. – Как мы спустимся на остров, чтобы нас не увидели? Мы же чужаки, неужели никто не обратит внимания, если мы станем гулять там по всему острову? А потом что? Вот так запросто найдем твоего отца, выпустим его из тюрьмы и уедем с острова, и никто ничего нам не сделает? Вы хотя бы знаете, где его держат?
Она наградила меня типичным для нее бесстрастным взглядом, словно напоминая мне, что я тут посторонний, и всегда останусь таковым, и что меня тут просто терпят.
– Не переживай, – сказала она. – Тебе ничего опасного для жизни делать не придется. Мы этого не требуем. Просто жди нас на корабле, смотри, чтобы никто не взошел на борт, и держи судно наготове к нашему возвращению.
– И как мне это делать? На острове, кишащем религиозными психами, где в каждой щели и на каждом углу развешаны петли? У них же любимый способ разобраться с человеком, который им не нравится, это повесить его.
– Тебе нужно будет только причалить с нами. Там мы спустимся на остров, а ты останешься стоять над берегом.
– Что, если меня увидят?
– Ну и что?
– Разве они не придут за мной?
– С какой стати? Ты ведь ничего не делаешь. Если они будут что-то предъявлять тебе, можешь просто выйти в нейтральную воздушную зону. Пока ты не ступил на их землю, они не смогут тебе навредить.
– Разве они не будут преследовать нас, когда вы вернетесь с отцом?
На самом деле, мне хотелось сказать «если вы вернетесь», но это прозвучало бы совсем плохо.
– Вполне возможно, да. Скорее всего, будут.
– И что тогда?
– Мы от них оторвемся.
– А если не оторвемся?
– Будем сражаться.
– А если мы проиграем? Тогда нас повесят.
Дженин улыбнулась. Из-за шрамов ее улыбка казалась особенно язвительной.
– Знаешь, Кристьен, ты вечно выискиваешь, что может пойти не так. Ты слишком много думаешь.
– Нужно ко всему быть готовым, – сказал я.
– Да ты у нас бойскаут!
– Надейся на лучшее, ожидай худшего, будь готов ко всему, – сказал я, цитируя один из любимых папиных афоризмов. – Мне это кажется самым разумным способом смотреть на вещи.
– Ладно. Значит, будем готовы ко всему. – Она постучала пальцем по датчикам. – Баки заполнены. Можно отключать компрессоры.
Баки действительно были налиты доверху. Вода переливалась через край. Корабль снова отяжелел, набрал вес, стал как-то устойчивее.
– Ну вот, – сказала она, – можно снова в путь. Курс на Острова Инакомыслия. Или хочешь сойти?
– Нет. Курс на Острова Инакомыслия, – решил я. – Живешь ведь только раз.
– Это точно, – сказала она.
Хоть в чем-то мы с ней были согласны.
Каниш и Карла уже возились с солнечными панелями.
– И знаешь что? – сказала Дженин. – Я ужасно хочу есть. Как только вернемся на курс, надо будет приготовить ужин.
Каниш завел запасные двигатели, чтобы вывести нас из облаков.
– Что будет на ужин? – спросил я.
– А ты угадай, – ответила она. – Даю тебе две попытки.
И конечно, я угадал верно.
30. Свидетель
Я был наслышан о странностях жителей Островов Инакомыслия. И как часто бывает с теми, кто сто раз слышит и ни одного раза не видит, меня переполняли беспочвенные предрассудки.
Инакомысляне слыли людьми, которые делают мало и делают подолгу. В общем, мне они представлялись кучкой длинноволосых праздных анархистов, которые верят только в то, что нужно наслаждаться жизнью, недолюбливают всякую власть и считают аксиомой, что большинство всегда заблуждается, а меньшинство неизменно становится жертвой нападок.
Но когда мы приблизились к островам, вместо упадка и хаоса, какие я ожидал там встретить, я увидел перед собой ряды аккуратных ухоженных домиков и оживление на улицах. На пристани ровными стопками были сложены рыболовные сети. Кто-то красил небесные траулеры, кто-то драил палубы. Остров был похож на любой другой, там также кипела жизнь, и везде был порядок.
Мне пришло в голову, что на самом-то деле люди везде живут одинаково и радикально различаются только их верования. Но к чему сводятся все эти различия в религиях? К каким-то ритуалам и обрядам? К парочке ограничений в рационе? Если вся разница в этом, зачем людям ссориться? Но они ссорились, и это продолжалось бесконечно. Люди готовы убивать друг друга из-за такого пустяка, как разные взгляды на жизнь, и чувствуют себя при этом правыми. Как будто самое сложное в жизни – это смириться с убеждениями, взглядами и позициями, которые не совпадают с твоими.
– Эгегей! Охотники!
Небо перед нами было пустым. Обернувшись, я с удивлением обнаружил, что нас нагонял другой корабль.
Если небесный корабль идет на одной только солнечной энергии, он может двигаться по небу тихо, как мышка. Даже от косяка рыбы шуму будет больше. Корабль подкрался к нам незамеченным и неуслышанным. Будь это корабль варваронов, нам бы уже перерезали глотки.
К счастью, экипаж этого корабля был куда дружелюбнее. И одного взгляда на их лица мне хватило, чтобы понять – они тоже были охотниками за облаками: высокие и смуглые, мускулистые и подтянутые. Их тела были покрыты татуировками, а шеи и запястья увешаны разнообразными амулетами и браслетами.
– Каниш!
Окликнувший выглядел почти так же угрожающе, как и сам Каниш: белые зубы, нож, татуировки, шрамы и зарубке на мачте.
– Эльдар! Как жизнь?
На корабле было пятеро: мужчина, женщина, маленький ребенок, девочка и старший мальчик примерно моих лет. Мне он сразу не понравился, и я ему, кажется, тоже. Меньше всего мне понравилось, как он улыбался Дженин, хоть по ней и нельзя было сказать, что она обратила на это внимание. Но отсутствие причин для ревности еще никого не останавливало. Даже наоборот, чем сомнительнее повод для ревности, тем более пышным цветом она расцветает.
