Но я сомневался, что все так просто. Вряд ли дело было исключительно в опыте и навыках маневрирования. Что-то мне подсказывало, что и без удачи здесь не обойтись.
– Почему столько людей рискует здесь идти?
– Просто это намного сокращает время пути. Чтобы срезать дорогу, можно и рискнуть. К тому же, не все любят ходить по Главному Потоку. Там слишком много таможенных досмотров, а это не всем по душе.
Думаю, это относилось и к Канишу. Едва ли ему понравилось бы общаться с таможенниками. Его могли остановить, проверить все документы, сертификаты и допуски, лицензии и разрешения, его удостоверение личности и прочие необходимые бумаги, которых у него не оказалось бы.
У него даже могли бы потребовать налоговую декларацию и страховку. Тут уж точно возникли бы неприятности. Он, наверное, за всю свою жизнь не уплатил ни цента налогов. И наверняка планировал продолжать в том же духе.
Еще с час мы шли прямым курсом, избегая ядовитых зарослей с их вьющимся стеблями и отваживая попадавшихся на пути любопытных хищников, которым хотелось попробовать нас на зуб. Каниш ловко управлялся с багром, отгоняя всех, кто подходил слишком близко.
Луч прожектора на мачте прорезал темноту. Еще несколько часов, и мы снова выйдем на свет. Но стоило мне понадеяться, что и впредь все будет идти легко и гладко, из темноты выступила и нависла над нами тень. На этот раз это было не живое существо. Это был корабль. На котором, конечно, были живые существа – обычные люди, как и мы.
Каниш взял багор у меня из рук.
– Карла!
Он окликнул ее, обращая ее внимание на то, что предстало сейчас нашему взору.
– Кто это? Что такое? – прошептал я.
– Варвароны, – ответила Дженин. – Самые настоящие. Не какие-нибудь похитители воды, а пираты.
– Что им нужно?
– Как тебе кажется, а, Кристьен? Что обычно нужно пиратам? Твои деньги, например?
– У меня нет денег. То есть… совсем чуть-чуть.
– Может, тогда твоя жизнь? Жизнь у тебя есть?
Корабль еще приблизился, и даже в таком полумраке я разглядел там людей. Команда гребцов на борту судна загребала воздух при помощи широких плоских весел. Остальные члены экипажа выстроились на палубе, вооружившись ножами, кортиками и саблями. Их суровый вид наводил страх.
И еще страшнее становилось почему-то оттого, что они все до единого были слепы – незрячие глаза смотрели в никуда, а темные пустые глазницы делали их лица похожими на черепа.
И все равно казалось, что они пристально наблюдают за нами, как будто улавливая даже испуганные выражения наших лиц и ужас, сгущающийся в груди. Я уговаривал себя не паниковать, но пот уже струился по моей спине.
Я взглянул на Каниша и заметил, что капельки пота выступили даже у него на лице. Если Каниш беспокоился – значит, нам было о чем беспокоиться. И это ужаснуло меня еще больше.
Когда самым бесстрашным становится страшно, тогда можете быть уверены: вы в беде.
28. Варвароны
– У них же нет глаз. Они нас не…
Стоило мне произнести эти слова, как головы всех на борту приближающегося корабля повернулись в мою сторону.
– Они им не нужны… – прошептала Дженин. Головы снова повернулись, теперь к ней.
Каниш стукнул багром по борту корабля. Гулкий шум заставил незрячие лица обернуться к нему. Он принялся скакать по палубе, шумя и громыхая по пути. Потом побежал в обратном направлении, продолжая делать то же самое. Карла схватилась за нож и стала колотить его рукояткой в пустое ведро.
– Что они делают?
– Пытаются провести их, – объяснила Дженин. – Создают впечатление, что нас здесь много. Если им покажется, что нас тут целая команда, они могут не решиться нападать.
Головы поворачивались на каждый новый звук.
– Так ведь это любой дурак может.
– Но вдруг сработает! Они должны решить для себя, стоит ли им рисковать, блефуем мы или нет. Давай. Возьми что-нибудь. Пошуми. Как можно громче.
Мы присоединились к гвалту, стараясь наводить как можно больше шума по всему кораблю. Варвароны продолжали прислушиваться, склонив головы набок. Они напоминали любопытных экзотических птиц.
– Как они могут быть пиратами, если ничего не видят? – спросил я, звонко громыхая черпаком по бочке из-под воды.
– Они живут в темноте, – сказала Дженин. – Им не нужно видеть. – Она постучала миской о кружку.
– А если они возьмут корабль на абордаж, что тогда будет?
– Они захватят его. Заберут груз.
– А с теми, кто на борту?
– Им дадут выбор. Так же, как это делают квенанты.
– Какой выбор? Между чем и чем?
– Примкнуть к ним или умереть.
– Но в таком случае…
Она уже знала, что я собирался сказать.
– В таком случае, почему они все слепые?
– Да.
– Если ты выбираешь жизнь и соглашаешься стать одним из них, то лишаешься глаз. Чтобы ты ничем от них не отличался, тебя ослепляют. Нет глаз – нет зрения. Нет преимуществ и неравенства. Ты становишься одним из них.
– Но ведь… это же варварство.
– Они варвароны.
– Но ведь если бы на борту были зрячие…
– Не факт. Они могли бы сбежать. Или захватить власть. Но когда ты теряешь зрение, то остаешься с ними насовсем. У них не остается выбора.
– Всегда есть выбор. То, что ты слепой, вовсе не значит…
– Не значит. Но им отсюда некуда деться. Куда тут бежать? Разве что за борт.
– Они пропустят нас? Думаешь, они нам поверили?
– Не знаю… Скоро поймем.
– Зато мы их хотя бы видим.
– Не рассчитывай, что это тебя спасет, – сказала Дженин. – Знаешь историю о стране слепых?
Я знал. Когда-то мы читали этот рассказ в школе. Раньше говорили, что в долине слепых и одноглазый – король. В этой истории рассказывалось о человеке, который услышал это выражение и решил отправиться в далекую страну слепых, считая, что у него есть все права на то, чтобы стать ее правителем. Но там он обнаружил, что слепые жители страны куда лучше приспособлены к привычной им среде, чем он. И вместо того, чтобы стать их королем, он вынужден был стать их же рабом.
Корабль теперь был еще ближе. Мы продолжали грохотать всем, что попадалось под руку, пытаясь произвести впечатление многолюдного экипажа, где все вооружены до зубов и способны нанести противнику немалый урон.
Видимо, мы переусердствовали. Мы не учли самого очевидного: полностью укомплектованная команда не стала бы поднимать такой шум. Она вела бы себя тише. Даже сотня человек в случае необходимости может соблюдать тишину, может дружно затаить дыхание. Большая команда специально старалась бы вести себя потише, провоцируя врага на атаку, зная, что преимущество на их стороне. Они бы притихли. И только те, кого превосходят числом, будут пыжиться и так шуметь в неубедительной показной браваде.
