– А Ксюша обратила на нее внимание, – продолжал полковник. – Поняла, кто приехал с новой группой, неприятно удивилась, но согласилась на встречу в давным-давно не используемом домике. Дневник Ксении расшифровали быстро, он написан на церковно-славянском, которым девушка владела свободно, она его в школе при монастыре изучала. Там описано, как Ксюша и Федор полюбили друг друга, как собирались бежать, как она искала сокровища, как увидела Валентину в Волчьей пасти и узнала ее. Записи Ксения делала, работая на огороде, пряталась в оранжерее и строчила. Тетрадей было несколько, исписанные прятал Федор. Он просил любимую перестать вести дневник, но та ответила, что привычка доверять мысли дневнику у нее с раннего детства. Ксюша так поступала в школе и сейчас не может бросить. Незаполненную тетрадь она держала под матрасом. На мой взгляд, очень глупый поступок. И там же хранилась отмычки, купленные Федором. Что тоже весьма неразумно. Следовало все отдать шоферу. Кстати, в оранжерее были спрятаны фонари, которые для Ксении заправлял Федя.
– И Якунина тоже убила Валя? – спросила я.
– Да, – кивнул Дегтярев, – она очень испугалась, не знала, что среди новичков есть профессиональный эксперт-криминалист, и решила избавиться от него, чтобы он не выяснил, с кем Ксюша была в подземелье. В предрассветный час Валентина прошмыгнула на кухню, взяла там нож, проникла в спальню Владимира. А тот, просидев долго в библиотеке над делами подопечных Эпохова, только-только заснул крепким сном. Дальше продолжать?
– Не надо, – вздохнула я. – А кто изображал Бориса Валентиновича? Что за мужчина прикидывался профессором?
– Петр, его сын, – ответил Дегтярев, – он, как и отец, по образованию психолог.
– Да ладно, – не поверила я, – Петру едва за сорок, а фальшивый Эпохов выглядит на пятьдесят с гаком! Даже на шестьдесят лет!
Дегтярев развел руками.
– Петр наркоман, он долго кололся, подорвал себе здоровье, выглядел много старше своего возраста. После того, как он едва не угодил в тюрьму за смерть пациента, Борис Валентинович наконец-то решил проявить к нему отеческое внимание, но не из любви к родному сыну. Если пресса узнает, что чадо великого психотерапевта сидит на героине, это может плохо сказаться на репутации психолога. Газеты-журналы начнут печатать статьи под бойкими заголовками типа: «Эпатажный ученый не способен вправить мозги собственному чаду», потенциальные клиенты усомнятся в таланте Бориса Валентиновича. Эпохов с большим трудом избавил наследника от зависимости, а потом ему пришла в голову идея притвориться Гарри. Пете понравилась предлагаемая роль тюремщика-садиста, он с удовольствием согласился ее исполнять. Еще есть вопросы?
– Вроде все ясно, – пробормотала я, – хотя… Почему Эпохов решил искать убийцу Ксении? Отчего он просто не велел Забродину всех отравить и не привез новых «подопытных кроликов»?
Александр Михайлович пожал плечами:
– Психолог не подозревал новеньких, он решил, что на преступление пошел кто-то из раскаявшихся, скорешился с Ксенией для поисков клада. У тех, кто прибыл, по его мнению, на это просто пока не было времени. И где ему найти других слуг? Надо было вычислить помощника девушки и уничтожить.
– И что теперь с ними со всеми будет? – поинтересовалась я.
Дегтярев взял кочергу и начал ворошить догорающие в камине поленья.
– Сложный вопрос. Борис и Петр Эпоховы – французские подданные, ими занимается Ксавье. На Бушерона уже налетели адвокаты, нанятые профессором, а пресса взахлеб пишет о доме в Волчьей пасти. Российских граждан, всех, кроме Валентины, депортируют на родину, но тут тоже проблема: те, кого они в свое время убили, числятся естественно умершими, тела кремировали, улик не найти. Обвинить членов группы в совершении преступлений практически невозможно, и у них тоже есть адвокаты, нанятые богатыми родственниками, которые не желают никакой огласки. С Валентиной вопрос решится позже, чем с другими, но Ксавье склоняется к тому, что она говорит правду, гильотина сработала неожиданно. Вот Якунина Валя убила. В общем, пока все обстоит так: отца и сына Эпоховых и Попову осудят, а остальные вытащат свои хвосты из мышеловки.
– Даже Федор? – возмутилась я. – Кладбище в Казалини не впечатлило французов?
– Прости, забыл упомянуть, Забродин-таки покончил с собой, – уточнил Александр Михайлович, – вскрыл вены заточенной расческой, охрана недоглядела. Накануне самоубийства он попросил бумагу, ручку и составил письмо, в котором подробно описал, как фальшивый Борис Валентинович приказывал ему убивать подопечных после завершения очередного эксперимента. Но адвокаты Эпоховых уже заявили, что этот документ не имеет юридической силы, потому что составлен человеком, находившимся в состоянии аффекта накануне суицида. В общем, пока я не могу точно сказать, что будет с героями этой истории дальше.
– Хорошо хоть я знаю, что будет со мной, – воскликнула я. – Завтра улетаю, на этот раз никаких поездов, только любимый «Аэрофлот».
– Собралась в Париж? – оживился толстяк. – Будь другом, привези мне кекс от Эрмэ из кондитерской на улице Бонапарта.
– Ты, однако, гурман, – усмехнулась я, – но я не собираюсь в Париж. Лечу к Лене Кудрявцевой на день рождения Роджера.
– Кого? – опешил Дегтярев. – Ты собралась к поросенку на именины?
– Да, – подтвердила я, – почему ты удивлен? Роджер – мой друг, я везу ему подарок – новый ошейник и полкило кишмиша.
– Я давно привык к твоим выходкам, – пробурчал толстяк. – Нет, конечно, если хочешь пообщаться с Кудрявцевой, то доброго тебе пути, отдохни немного, развлекись. Но мчаться на день рождения к поросенку, да еще величать его другом, в высшей степени странно. А-а-а! До меня дошло! Ты пошутила!
Александр Михайлович рассмеялся. Я наклонилась и начала гладить мопса. Нет, я говорю совершенно серьезно. Если вы попали в сложную ситуацию, надо радоваться любому существу, которое испытывает к вам искреннюю любовь. В трудных жизненных обстоятельствах поросенок может стать настоящим другом, а его нежность поможет вам справиться с бедой и одолеть страх. И последнее: если ваш друг поросенок, это не значит, что он свинья.
