Борис Валентинович усмехнулся, но ничего не сказал.
– И я зла не затевала, – всхлипнула Рита, – мою, готовлю, убираю, стираю, весь дом на мне, пожертвовала собой ради сестры. Она очень известная певица, если назову фамилию, кеглями на пол рухнете, но не стану ее упоминать. Катя моя…
– Чего ее имя тогда треплешь? – ехидно перебил Риту Леонид. – Ща в Интернете гляну, кого из тех, кто под фанеру воет, Екатериной зовут, и лопнул твой секрет.
– Нет здесь Сети, – отбила подачу Маргарита, – и Катя выступает под псевдонимом.
– Вы все сюда попали за дело, – повысил голос Леонид, – по рожам вижу, что врете про свою святость. А я ни слова лжи за всю жизнь не произнес. Недоразумение вышло, я сел не в тот автобус, нас в мини-вэн трое ломилось, но шофер меня одного взял, выдал что-то типа куска фольги, воды предложил, музыку включил. Я завернулся в фольгу и заснул. Разве с нечистой совестью можно так легко закемарить?
Борис Валентинович исподлобья взглянул на меня.
– Дарья! Ваш выход! Ступайте на авансцену. Жду вашу историю.
Когда Эпохов назвал мое имя, я пребывала в растерянности. Участники ролевых игр должны быть в образе. Если у нас спектакль под названием «Исправительное заведение», то всем нужно признаваться в совершенных преступлениях, прикидываться криминальными авторитетами, наемными киллерами. Но люди ведут себя иначе, и, судя по тому, как они держатся, и Нинель, и Гарри, и Маргарита, и Леонид, и Вадим, и Рита актеры. Очень хорошие артисты, способные изобразить тик на лице, дрожь в пальцах и покраснеть, как перезревший помидор. Это что – все ради одной меня затеяно? Ну, тогда они мало с меня взяли денег, такой индивидуальный спектакль должен стоить в разы дороже. Хорошо, включусь в игру.
– Рискуя показаться неоригинальной и обвиненной в плагиате, – вздохнула я, – сообщу примерно то же, что и Нинель Павловна. Со мной в одном вагоне ехала Дарья Ивановна Васильева, кроме того, что мы являлись полными тезками, еще оказались и очень похожи внешне. Не могу считать себя безгрешным человеком, но особых пакостей не совершала. Шофер Федор меня с той Дарьей Ивановной перепутал. Нинель Павловна рассказала, как она в роскошном авто водички попила, в нежнейший плед завернулась и заснула. Меня везли на скромной иномарке, дали застиранное одеяло…
– Наверное, вы завидуете Нинели? – прищурился Борис.
Я пожала плечами:
– Редко испытываю это чувство, и мне безразлично, на чем ездить. Я же не собиралась навсегда в колымаге поселиться, пару часов потерпеть можно. Речь сейчас не о машине и качестве пледа, которым предлагалось укрываться от холода. Нинель Павловна попила воды и заснула, со мной случилось то же самое. В бутылках было снотворное, да? Ваши будущие подопечные полагают, что едут отдыхать, садятся в разные экипажи, им предлагают воды… и готово! Вези потом похрапывающего субъекта куда пожелаешь.
Борис Валентинович погрозил мне пальцем.
– Экая, однако, сообразительная у нас Дарья Ивановна. Вот с фантазией у нее плохо. Всякий раз, когда появляются новые люди, я слышу стон про то, что их шофер перепутал.
– Но меня на самом деле не за ту приняли, – в один голос заявили мы с Нинелью Павловной.
– И Васильевой, и Рогачевой минус десять очков за ослиное упрямство, – объявил хозяин. – Ну ничего, придет время, и вы покаетесь в грехах.
– А если их нет? – прищурилась я.
Борис Валентинович вынул из кармана трубку и позвонил:
– Лика, прикажи Надежде подняться на смотровую площадку. Да. Правильно.
Хозяин вернул телефон на место и пояснил:
– Аппарат местный, он работает только в пределах имения. Не стоит пытаться его украсть и позвонить домой, сразу заработаете минус сто очков. Я уже объяснил: как только пойму, что человек исправился, моментально отпущу его. Правда, некоторые, например, Гарри, остаются, но это их собственный выбор.
– Паша тоже решил вас не покидать, – робко уточнил старичок.
– Это мужчина, который бегал по мансардному этажу и орал: «Подъем!»? – уточнила я.
– В обязанности Павлуши входит следить за соблюдением режима, – прошептал Гарри, – у нас с этим строго. Сегодня у вас первый ознакомительный день, а уж завтра…
Дедушка захлопнул рот. У меня по спине неожиданно забегали мурашки.
– Но встречаются экземпляры, которые тверды, аки гранит, – продолжал Борис. – Надежда здесь давно. Группа, с которой она приехала, очистилась от грехов и покинула Волчью пасть. А Ферапонтова твердит заевшей пластинкой: «Ничего дурного я не сделала, меня перепутали с другой».
– Звали? – спросила худенькая женщина, одетая в синее платье с белым воротником и такими же манжетами.
– Да, – подтвердил профессор, – прибыли новые подопечные.
– Добро пожаловать, – без тени улыбки произнесла Надежда и выставила вперед ногу, обутую в черную лодочку с серебряной пряжкой.
– Надежда – горничная, – представил ее хозяин, – убирает дом, работает плохо, тяп-ляп, без усердия. Ленится. По ночам шарит в кладовке, ворует еду. Столько сил я в нее вложил, но как горох о стену! Ноль ответной реакции.
– Сто раз твердила и снова повторяю, не понимаю, почему сюда попала, – спокойно заговорила прислуга, – ошибка это.
– Все сначала так говорят, – улыбнулся психолог. – Но потом люди спасают свою душу, а ты упорствуешь.
– Можете меня на кусочки порезать, ничего не изменится, – тихо, но твердо заявила горничная. – Зря тут мучаюсь. Другие убийцами были, им поделом. А я без вины виноватая.
– Охо-хо, – протянул Борис Валентинович, – я надеялся, что ты возьмешься за ум. Но раз не сложилось, делать нечего. Встань вон там у балюстрады спиной к ограждению.
– Зачем? – занервничала прислуга.
– Чтобы, глядя людям в глаза, на ряд вопросов ответить, – объяснил профессор.
Надежда молча повиновалась, Борис спросил:
– Сколько лет ты здесь?
– Недавно шесть сровнялось.
– Все, кто с тобой тут оказался, куда подевались?
– Домой уехали.
– Почему их отпустили?
– Они через год-полтора после прибытия покаялись, потом исправились.
– А ты нет?
– Я ни в чем не виновата!!!
– Твой отец рассказал мне правду, – вздохнул Борис. – И я, прежде чем включить человека в группу, всегда тщательно проверяю, что он натворил. Меня обмануть нельзя, я не возьму сюда безгрешного человека.
– Значит, я исключение, – не дрогнула очередная актриса.
Профессор прошелся по террасе.
– Ну что ж! Никогда не сообщаю членам группы, по какой причине их товарищей в Волчью пасть отправили. Человек должен сам о своем преступлении рассказать, с этого момента начинается исцеление его души, но Ферапонтова без-на-деж-на. Поэтому я сейчас раскрою, почему ты провела здесь шесть лет. Надежда убила своего племянника-младенца.
