Она не хотела. Все, что он говорил, было отвратительно. Все, что он говорил, было гадко. Людмила даже не хотела говорить с ним, но раз уж она начала, то нужно доиграть партию. Она посмотрела на доску. Убийца явно проигрывал. А может, поддается? Играется с ужином перед тем, как съесть? Людмила Тимофеевна осторожно сняла с доски еще одну побитую шашку. Положила на стол и посмотрела на убийцу. Надо было спросить что-нибудь еще. Точно. Она не могла не спросить.
– Вы давно носите рубашки в клетку?
– Сколько себя помню, – улыбнулся он. – Не именно эту, но… Да, мне нравятся рубахи в клеточку. Да, именно в большую клетку.
Он задумался. Людмила видела, как желваки заходили на скулах.
– К чему вы клоните? – тихо спросил он.
Она собиралась раскрыть свои предположения, но он ее опередил.
– Чикатило, Чикатило… Вы не устали? Одни ищут схожесть во внешности, другие в делах. Я что, кому-то мошонку откусил? Или соски сожрал? Не надо! – Он ударил ладонью по столу. Мелкие предметы подпрыгнули и снова затихли. – Я не Чикатило! Знаете что? Почему вообще всплыл этот ваш Чикатило? Я о нем узнал за три месяца до своего восемнадцатилетия. Судили его тогда, я по телевизору видел. А газету со статьей купил уже после. Мне знаете что еще странно? У меня были Пушкин, Есенин и книги по деревообработке. Майн Рид и Джек Лондон. Почему их не изъяли? Эта заметка у меня валялась, я не хранил ее специально. Я купил, прочел и забросил между «Всадником без головы» и «Белым Клыком». Нет же, они именно ее и изъяли. Теперь пусть в прокуратуре читают… Хотя мои заметки интересней, правда, Людмила Тимофеевна?
Она вздрогнула. Он впервые за всю беседу назвал ее по имени.
«Не интересней, – хотела сказать женщина, – возможно, страшнее. Несмотря на то что ты не прикасался к мошонкам и соскам».
– Книга будет интересной, – просто сказала Людмила.
– Слушайте, похоже, вы выигрываете, – с улыбкой человека, решившего подыграть, произнес он и сдвинул черную шашку. Пару ходов, способных принести численный перевес, он увидел. Осталось только реализовать их. Но его соперница отлично играла и могла еще удивить его.
– Не всегда все обстоит так, как нам кажется…
Уж не ему ли это знать? Хотя он-то ошибался редко. Он видел людей насквозь. Он видел, что Людмиле есть что сказать. Куда больше того, что она говорит сейчас. Возможно, еще не время. Возможно, это как раз и есть ее мотивация для выигрыша.
– Что для вас дружба?
Неожиданно. Никто до этого не задавал такого вопроса. И не то чтобы он не был готов к нему, напротив – он готов ко всему, но подобные вопросы позволяли пофилософствовать. Неумело, но от души.
– Во-первых, кого можно считать другом? Это не тот, кто даст сто рублей, даже не тот, кто переночевать пустит, ведь так? А во-вторых, мой принцип – чем ближе я знаю человека, тем больше желание его убить.
– Странная логика, – сказала Людмила и тут же подняла руку к губам. Вылетело.
– Почему же?
Он не злился. Ну, почти не злился. Быть непонятым – это так ему знакомо.
– Не узнав человека, – не дождавшись ответа, проговорил он, – вы даже не догадываетесь, хороший он или плохой. Он для вас никакой, не вызывает никаких эмоций – ни хороших, ни плохих. И только узнав его, вы понимаете, какое же он дерьмо, как же вы его ненавидите. За то, что он не дал списать в шестом классе, за то, что увел девушку в ПТУ, за то, что стучал в армии, за то, что раньше тебя нашел работу… Тут можно продолжать бесконечно.
– Дамка, – восторженно провозгласила Людмила.
Он посмотрел на доску. Четыре черных против семи белых. Шансы равны нулю. Писательница действительно играла хорошо. Жаль только то, что они не в лесу. Тогда ему наплевать было бы на расклад на доске. Партия была бы проиграна ею еще до того, как он расставил бы шашки.
– Вам везет, – сказал он и передвинул свою шашку с тридцать пятого номера на двадцать шестой. – Очень похоже на то, что я проиграл.
– Вы сдаетесь?
– Что вы! Я же никогда не проигрываю. – Он улыбнулся и слегка наклонился к столу. – Беда в том, что они мне не разрешают здесь никого убивать, – прошептал он и подвинул черный кружок к белому.
Она попыталась понять, шутит он или нет.
– Вы говорили, что каждая цифра обозначает убийство. Давайте так, каждая побитая шашка – ваш рассказ об открывшемся числе… о жертве под этим числом.
«Неплохой ход, – оценил он. – Ее книга действительно будет интересной».
– Ну что ж, годное предложение. Бейте.
Людмила Тимофеевна взяла черную шашку и посмотрела на открывшееся число. Девятнадцать. Он пожал плечами.
– С этим мне было неинтересно. Он нырнул, будто купаться собрался, и его унесло течением. Я и запомнил-то его только из-за того, что с этого же дня начался показ сериала «Графиня де Монсоро». Он мне очень нравился. Я о сериале сейчас. Надо было кого-то замочить днем, чтобы не опоздать к началу…
Они сделали по ходу в абсолютной тишине. Следующий ход Людмилы открыл число сорок.
– Тридцать девять, – сказала она.
Он вздохнул и начал:
– Он был моим приятелем, другом, что ли. Я поехал устраиваться на работу, а когда возвращался, встретил его. Узнал, что его развели на квартиру – заставили продать за десять тысяч рублей. В то время метр квадратный стоил дороже. Так он и эти бабки не получил – в руках чуток подержал, его сзади по голове ударили и деньги забрали. Ни квартиры, ни денег. Мне жалко его стало… Единственный случай, когда я себя какой-то сволочью почувствовал. Он даже не сопротивлялся. Это единственный человек, которого мне было жалко убивать.
– То есть вы раскаиваетесь?
В глазах убийцы читалась ненависть, Людмила отвела взгляд.
– Я сказал, мне его было жалко. Где тут вы услышали о раскаянии?
Она поняла, что от нее не требуется ответа. Поняла, и все тут. Людмила медленно переставила свою шашку, только после хода заметив, что подставилась.
– Мне его было жалко, понимаете? Как сломавшего хребет пса, служившего до этого верой и правдой. Если бы я его не убил, он бы только мучился. Раскаяние – это осознание, а самое главное, признание того, что ты не прав и делал неправильно. А я в сложившейся ситуации все делал правильно. И я не раскаиваюсь. Все получилось так, как я хотел.
Он заметил ее оплошность, когда закончил говорить, побил и с улыбкой на лице поднял белый кружок перед глазами.
– Сорок шесть.
Людмила Тимофеевна заметила, что он даже не посмотрел на доску. Получалось, что он знал каждый номер, скрытый под шашками.
– Я его пригласил в лес 10 декабря 2011 года. Он быстро напился и как будто понял, что ему угрожает, начал удаляться в лес. Мне показалось, он понял, что умрет, но хотел выпить как можно больше. Он выпил бутылку за четыре подхода. Он понял, что проиграл… Я догнал его и нанес несколько ударов, отчего верхней части черепа практически не было, вставил в отверстие бутылку из-под водки. Собрал доску и ушел домой смотреть «Дорожный патруль». Я очень любил эту программу. Кстати, из этой же передачи я узнал, что труп был найден без головы. Представляете? Я еще подумал, что оставлял его с головой и что-то тут не так… Оказалось, собаки отъели. Эти твари те еще людоеды. Они, раз попробовав человеческого мяса, на свинину уже не переключаются. Что ж вы не ловите тех собак?!
