– Не знаю, я ни одного из них в жизни не видела, – рассеянно
отозвалась Лариса. – Слушай, но откуда ты об этом могла узнать?! Или, может
быть… – она всплеснула руками, – может быть, кто-то из охранников сболтнул?
– Чего ради? – усмехнулась Марьяна. – Это сюжет из дамских
романов: охранник влюбляется в пленную девицу и даже помогает бежать. От
здешних дождешься милосердия, как же. Нет, это совершенно случайно. Мне
кажется, я даже знаю – нет, почти уверена! – кто организатор этого всего,
вместе с Рэндом, разумеется.
Лариса чуть откинулась на стуле. Пальцы ее впились в край
стола с такой силой, что побелели костяшки. И лицо вдруг сделалось меловым –
страшная белая маска с черными провалами вместо глаз.
У Марьяны сжалось сердце от жалости. Сколько всего обрушилось
на Ларису!..
– Да, знаю. Это Азиз, – со всхлипом выговорила она. – Он,
очевидно, всех и выдал. Думаю, что-то в их с Виктором контракте составлено
очень хитро: ну, к примеру, о необходимости двустороннего заверения сделок или
что-то такое. Поэтому и не убили вас с Санькой. Может быть, даже и не убьют.
Только теперь, Азиз думает, он сможет весь «Сфинкс» контролировать. Ты же
будешь тыкаться, как слепой котенок, доверишься ему – а он постепенно приберет
«Сфинкс» к рукам. Но ты предупреждена. И даже если со мной что-то случится…
Лариса глядела на Марьяну так, что глаза ее, казалось,
готовы были выпрыгнуть из орбит. И вдруг опустила веки, отвернулась. Лицо
приняло прежнее устало-ироничное выражение.
«А, ну да, конечно, – подумала Марьяна. – Тебе, конечно,
невозможно представить, будто я, идиоточка, до такого додумалась сама. Вот в
чем беда! Ты скорее поверишь Азизу, честностью и порядочностью которого всегда
восхищался Виктор, чем… Чем мне. Кто я в твоих глазах? Предательница. Даже если
я сделала это ради спасения собственной жизни или, к примеру, ради тебя и
Саньки (а ведь ты сама умоляла об этом Надежду, но, верно, сейчас позабыла!),
все-таки Виктор погиб. И, возможно, про Азиза и про Алхана я наплела в свое
оправдание. Проверить-то невозможно!»
Лариса вдруг резко встала – и покачнулась. Марьяна вскочила,
но та отмахнулась:
– Ничего. Я сама. Умыться холодной водой, а то от всего
этого голова кругом идет! – Пошатываясь, направилась было в ванную, но вдруг
вскинула руки к лицу. Повело ее в сторону. Пытаясь удержаться, Лариса уцепилась
было за кресло, но, потеряв сознание, упала, ударившись головой о дверь.
Тотчас лязгнул ключ в замке.
Марьяна похолодела, вспомнив, чем кончилась ссора Надежды и
Ларисы. А вдруг охранник решит, что они тоже ссорятся? Вдруг за этим опять
последует наказание?
Вошел тот самый красивый иорданец. На лице его ничего не
отразилось, когда он увидел нелепо раскинувшуюся на полу Ларису. Небрежно сгреб
ее, бросил в кресло – ноги задрались выше головы, халатишко опять распахнулся,
– махнул Марьяне:
– Воды принеси. Спусти, чтобы похолоднее шла.
Tа бросилась в ванную. Руки тряслись: полотенце выпадало,
кран не поворачивался…
Когда вернулась, охранник отмахнулся от мокрого полотенца:
– Не надо. Очухалась уже! – И поспешно вышел.
Глаза Ларисы и впрямь были полуоткрыты, но взгляд еще
оставался мутным, поэтому Марьяна осторожно обтерла ее лицо, приложила
полотенце к груди. Лариса вздрогнула, шевельнулась:
– Холодно…
Марьяна тут же убрала полотенце. Помогла Ларисе усесться
поудобнее. Испятнанное синяками и кровоподтеками тело так и лезло в глаза, и у
Марьяны было такое ощущение, что с нее самой содрали кожу. Ее трясло не меньше,
чем Ларису, когда она опустилась на пол, умостив голову на подлокотнике.
Господи! Как же она устала! Если бы поспать хоть часок… Но
этот часок, может быть, последний, оставшийся ей в жизни. «Было бы хорошо
уснуть, и чтобы меня убили во сне. Просто так подошли бы тихонько – и
выстрелили в висок», – промелькнула мысль, и от собственного малодушия Марьяна
едва не зарыдала. Eсли бы сейчас хоть на минуточку оказаться рядом с Григорием!
Ну хоть за руку его взять, раз нельзя обнять, хоть в глаза взглянуть – и
прочесть в них, что Григорий не поверит никаким гадостям, которые будут про нее
говорить. И даже если она погибнет, он не позволит клеветать на нее!
И тут она вспомнила, у кого из них больше шансов погибнуть.
– Лариса! – Марьяна встрепенулась, и та вздрогнула. –
Лариса, этот Алхан сказал, что оставит Григория в живых. Вернее, он просто
сказал: одного из троих. Но я сама видела, что жив был только Григорий. И
потом, только он нужен Вахаеву.
– Это еще почему? От Виктора ему могло быть больше пользы.
– Да никакая польза ему не нужна! Ему нужна только месть!
Григорий убил его девятерых братьев, и он хочет за них отомстить. Я думаю,
жизнью Григория с ним расплатился Азиз, но до сих пор не пойму, как он мог
узнать, что Григорий скрывал ото всех… кроме меня.
– Значит, не только кроме тебя, – пожала плечами Лариса. –
Откуда-то ведь Рэнд об этом узнал. Да какая теперь разница? Все равно он
Григория из своих рук не выпустит. Это дело принципа!
Марьяна быстро повернулась – и оказалась стоящей на коленях
перед Ларисой.
– А может быть, еще и выпустит, – шепнула она. – Ларисочка,
ведь если Рэнду предложить выкуп… Помнишь, когда была война, они все время
захватывали заложников и требовали за них безумные деньги! И жертвовали своими
принципами! Как ты думаешь, если Рэнду предложить такую сумму, чтоб она его
очень заинтересовала, ну очень, может быть, он не убьет Григория?
Лариса с сомнением покачала головой.
– Ох, знаешь, эти фанатики… Одно дело, если требуют выкуп за
каких-нибудь там корреспондентов, которые никаким боком в событиях не были
замешаны, а просто влипли по дурости, а то и намеренно, чтоб прославиться. И
совсем другое дело – когда человек мстит за смерть всей своей семьи. Все-таки
перестрелял ведь тех джигитов Григорий – никуда от этого не денешься!
– Он мстил за своих ребят. Их убили в том ауле, те люди,
братья Рэнда. Так мучили, ты и представить себе не можешь!
– Нет, это ты себе ничего такого не можешь представить! –
прищурившись, наклонилась к ней Лариса. – Ты! Тебя было достаточно только
поближе подвести к опасности, и ты сразу бряк на колени – и распустила язык.
Я-то знаю, что такое мучения. Я-то знаю… Но дело даже не в этом. Ты говоришь:
предложить деньги. Поскольку у тебя ни гроша, надо так понимать, что предложить
этот выкуп должна я? Ну хорошо, только где я его возьму, позволь тебя спросить?
