Зашипев от боли, она опустилась на колени и уставилась на
черную неподвижную воду… И резко, с криком отпрянула, когда глянцевитая
поверхность вдруг с шумом разошлась и из нее, словно прямиком из преисподней,
высунулась шишковатая голова чудовища. Приоткрылась пасть… Марьяна зажмурилась.
– Да брось! – укоризненно проговорил Рэнд. – Это же совсем
ребенок. Вроде нашего инфанта. Глупенький несмышленыш, иначе бы не попался сюда
в числе трех или четырех других. Я, конечно, их не очень хорошо отличаю, но
среди них есть и мой. Я собственноручно ставил на него наживку. Это, знаешь ли,
штука вроде русского перемета, только наживка, конечно, побольше. Курица,
например. Крокодилы, как и акулы, хватают все подряд, все, что трепыхается, и
поэтому поймать их на крючок сравнительно легко. Мой приятель – тот, что
владеет этим участком и виллой, – приучил меня к такой охоте. Он обожает
бифштексы из крокодильего мяса.
Словно разгневавшись, крокодил звучно щелкнул челюстями. Из
воды тотчас высунулась еще одна длинная голова, потом другая…
Марьяну затрясло, а Рэнд, похоже, наслаждался охватившим ее
ужасом и все ниже пригибался к воде, увлекая ее за собой.
– Один, два, три… – считал он, тыча пальцем, как школьник на
уроке. – А где же еще один? Неужели его уже скушали? На мой взгляд, мясо жестковато,
вроде старой говядины, однако некоторым очень нравится. Чем крокодил моложе,
тем, естественно, мясо нежнее. Правда, в пищу идет только хвост, поэтому от
громадной туши набирается от силы килограммов двадцать, а из этих детенышей –
гораздо меньше. Эй, эй! – Рэнд посвистел, и головы тварей, точно по команде,
обратились к нему. – Видишь, они уже привыкли, что свист – это пища! –
обрадовался Рэнд.
Марьяна рванулась так, что Рэнд не удержался на корточках и
завалился на бок. Однако руку Марьяны он не выпустил и тотчас же вскочил.
– Зря! – усмехнулся он. – А если бы мы оба сорвались в
бассейн? Думаю, я бы выскочить успел, а вот насчет тебя – не знаю… Эти твари
хоть и дети, но ушлые – спасу нет. Я же говорю – хватают все, что дергается.
Так что если бы я тебя и вытащил, то изрядно обглоданной. Тогда тебя оставалось
бы только пристрелить…
– Чтоб не мучилась, – глухо выдохнула Марьяна, глядя в его
лицо, казавшееся в блеклом лунном свете почти нечеловеческим.
Чего он хочет? Зачем эти словесные пытки? Или просто
развлекается? А может, хочет приготовить к той участи, которая ее ждет, если…
Если что? Если она не откроет Рэнду того, о чем и так ему
известно?
Но ведь это идиотизм какой-то. Зачем, зачем это пустое
сотрясение воздуха?!
А если и правда – идиотизм?..
Что, если Рэнд – просто психопат, у которого от удачного
завершения дела случился сдвиг по фазе, и он даже позабыл на радостях, что
Виктор уже убит, один из охранников – тоже, а второй – в плену? Что, если Рэнд
сейчас отдаст приказ пытать Марьяну, опуская ее к крокодилам?
Недаром еще тогда, на допросе Надежды, Рэнд вел себя
странно. Этот наряд арабского шейха, эта грубость, вылившаяся в звериную
жестокость…
Да он безумен, безумен! Она в руках безумца!
Как образумить его? Напомнить, что все уже сделано, что
нынче вечером в ворота въехал «Патрол», из которого… Может быть, Рэнд все
вспомнит и оставит ее в покое?
Ну да… Это напоминание всего-навсего будет означать, что
Марьяна все видела. И что тогда сотворит с ней Рэнд, в дела которого она
осмелилась сунуть нос?
О Господи, и так плохо – и этак ужасно. Если бы хоть эти
мерзости зубастые не пялились из воды, словно в ожидании, словно говорили: мол,
как ни крути, Марьяна, а попадешь к нам.
Рэнд дернул ее за руку:
– Ну?!
«Да он все равно убьет меня, – будто о чем-то постороннем
подумала она. – Этот человек безумен, но мало того: он по натуре жесток. Чужие
мучения доставляют ему удовольствие. Это для него – как наркотик. Он мучил
Надежду не ради ответа – ради кайфа. Убил – ради кайфа. И меня тоже?»
Она взглянула на Рэнда, увидела его зверский оскал – и
внезапная ярость овладела ею. Воздух вокруг нее, чудилось, зазвенел,
завибрировал, как звенит, вибрирует ночное небо, пронзенное встречными стрелами
молний. Марьяна перестала бояться Рэнда так внезапно, что ее даже оторопь
взяла. С самой первой встречи, даже еще до этого, пока ее везли к неведомому
боссу, Марьяна только и делала, что тряслась от страха. Потом она пыталась
уловить смысл в его поступках – а в них, может быть, и смысла нет вовсе. Так
чего ради трястись? Смерть не имеет лица – Марьяна все равно ее не увидит. И
если Рэнд взял на себя роль этакого Азраила, то это уж он дал маху. Он
перестарался, пугая Марьяну! Даже страху человеческому может, оказывается,
наступить предел. Страху и готовности терпеть унижения.
Она рванулась и высвободила руку. Но не бросилась бежать.
Дала слезам выкатиться из глаз и, дуя на синяки, кольцом охватившие запястье,
прошептала как могла жалобнее:
– Не надо! Давайте уйдем отсюда! Пожалуйста… я не могу
больше! Я скажу все, что знаю. Виктор сейчас должен быть на вилле Азиза – это
его партнер, Азиз Ашер. Адрес… вроде бы Эль-Мансор, квартал 19. Да, точно – 19.
Прямо на берегу, там очень красиво!
И тут она наконец-то позволила себе заплакать по-настоящему.
Как ни странно, слезы принесли облегчение – но очень
недолгое. Большего Марьяна просто не могла себе позволить: надо было наблюдать
за Рэндом. Она и наблюдала, а точнее, пялилась на него широко раскрытыми
глазами, из которых ручьями лились слезы, всхлипывала, задыхалась, тряслась…
Было довольно темно, однако опасность обострила зрение, и
Марьяна не упустила ни единого оттенка мимики: ни взлетевших бровей, ни
расширенного, остановившегося взгляда – Рэнд был изумлен. Однако тотчас это
выражение сменилось улыбкой превосходства и нескрываемого удовольствия.
Конечно, если воспринимать события с той точки зрения, с
какой их хотел преподнести Рэнд, это было объяснимо: он вырвал у Марьяны
информацию и должен быть доволен.
На какой-то миг Марьяне даже обидно стало, что Рэнд считает
ее столь беспросветной идиоткой, а ведь она с самого начала не сомневалась, что
этот официальный адрес Азиза ему должен быть известен. Да и неофициальный тоже,
ибо Виктора больше нет…
Чему же Рэнд так обрадовался сейчас? Ответ мог быть только
один: Марьяниному предательству.
